Письмо из прошлого - [14]
— Эм… Да, конечно, — говорю я, хотя это совершенно не соответствует истине. — Так Генри — тот самый, единственный? Или тебе нравятся и другие парни?
Глаза Рисс становятся еще больше, но не от удивления, а от гнева.
— Я не шлюха, — отрезает она. — До Генри у меня никого не было. Не было ничего подобного. Да и с ним у нас еще ничего не было, мы хотим дождаться свадьбы. — Она заявляет это сердито, с подчеркнутой гордостью, и услышанное застает меня врасплох.
— Хочешь сказать, ты никогда не…
— Нет! — Рисс встряхивает головой. — Ну уж нет! Когда девушки так поступают, другие к этому привыкают, ранят их, а потом просто пускают по рукам. Но я не такая, для меня важно, что обо мне думают окружающие. Я не буду одной из таких девушек, и Генри уважает меня за это. Он с радостью готов подождать. И за это я люблю его. А что скажешь ты, в Англии к этому относятся иначе? У тебя было много парней?
Я пытаюсь понять, как ответить на этот вопрос. Что значит «много парней»? Сколько она имела в виду — пятьдесят, пятнадцать или пять? Последнее и есть реальный ответ. Причем четверо из них были в то время, когда я еще училась в колледже, — как раз тогда, когда я только начала привыкать к мысли, что парни хотят не меня, а просто хотят, в принципе. Так вот, эти четверо и еще Брайан, который был очень внимательным и ласковым в постели, а после всегда делал мне чай — как раз как я люблю.
— У меня были серьезные отношения только один раз, — говорю я, и это вроде как похоже на правду.
— Вы расстались? — спрашивает Рисс, и, когда я киваю, на ее лице проступает ужас.
— Все хорошо, — успокаиваю я. — Я не любила его. Не так, как ты любишь Генри. Все равно ничего бы не вышло.
— То же самое Стефани говорит о нас. До того как мамы не стало, она три раза в неделю водила нас в церковь, — говорит Рисс. — Хотя я и сейчас хожу туда по воскресеньям, потому что когда я там и говорю с Ним, то чувствую… покой, понимаешь? — Она нежно касается медальона на шее. — Вот почему иногда мне становится жаль, что я не влюбилась в католика, что па не знает, что между мной и Генри есть чувства, а я — что он сделает, когда узнает, что я собираюсь ехать с ним в Англию. Он разозлится, это уж наверняка. Господи, как все сложно!
Рисс поднимает голову и смотрит на половинчатую луну. Ее лицо окунается в холодное серебро, и я чувствую, что она возносит безмолвную молитву. За всю свою жизнь я практически ни разу не ступала на порог церкви, если не считать чужих свадебных церемоний и крестин. Мама всегда воспитывала в нас стремление мыслить, задавать вопросы, узнавать что-то новое, но никогда — веру во что бы то ни было. И теперь мне очень хочется узнать, куда же подевалась ее вера.
— Похоже, мне просто нравятся англичане, — говорит она, разглядывая меня сквозь полуопущенные ресницы. — Готова поспорить, ты тоже мне понравишься. Не знаю почему. Знаю, что в тебе есть что-то такое, что мне уже нравится.
— И я знаю, что и ты мне понравишься, — говорю я, протягивая руку, и она со смехом официально пожимает мою ладонь.
— До этого фильма здесь ничего не происходило. Никто сюда не приезжал, мы просто жили, и все. Делали то, что делали, были самими собой, и казалось, что это и есть весь мир, понимаешь? А затем, совсем ненадолго, мир сам явился сюда. Мне это понравилось. И теперь я хочу увидеть остальное тоже. Подожди секунду.
Она вручает мне сигарету и исчезает в квартире. Я чувствую жар пепла и запах дыма. Случайно задеваю тлеющий кончик сигареты и отдергиваю руку. Это так реалистично, хотя на деле, конечно же, нереально. Какая чудесная иллюзия, я бы с легкостью могла остаться в ней навсегда! Хотя вполне возможно, что у меня нет выбора. А если есть, придется как следует постараться, чтобы вернуться в сознание. Горошинка не справится без меня, да и папа не перенесет еще одну потерю.
— Вот. — Она вручает мне кое-что очень знакомое, кое-что, что я сразу же узнаю`. Это же мамина камера «Super 8», та самая, на которую она старалась запечатлеть каждую секунду нашей жизни. Каждый год завершался просмотром эпических лент о нашей семье — сразу же после рождественского обеда. На эту же камеру она записала и самый последний свой фильм. Я чувствую вес аппаратуры, скольжу пальцами по гладкой пластмассе и металлу — она выглядит совсем новой и как будто сотканной из воздуха. Брайан прав, мозг — невероятная штука. — Ее дал мне Генри. — Она усмехается и прижимает камеру к груди. — Рядом с ним жизнь кажется такой интересной и увлекательной.
С папой. Увлекательной. Я чуть не подавилась.
— Так ты снимаешь на нее фильмы?
— Конечно! — Ее темные глаза светятся. — Я взяла ее с собой на дискотеку в субботу вечером, мы танцевали. Не знаю, что получилось, нужно проявить пленку. Дай мне поснимать тебя.
— О нет! — Я отворачиваюсь и возвращаю ей сигарету. Мне никогда не нравилась эта, отредактированная версия моей жизни, которую мама снимала бóльшую часть моего детства, а затем выставляла как идеальное, счастливое время. Бóльшая часть этой жизни была идеальной, и счастливой тоже была, но никогда настолько счастливой и идеальной, как на домашних пленках. Они всегда выглядели как чьи-то воспоминания.
Имя первенца, лицо возлюбленного, домашний адрес, прожитые годы… Что происходит с человеком, когда его память начинает ускользать сквозь пальцы? Можно ли заново собрать жизнь по крупицам? Создать семью? Влюбиться?Когда Клэр начинает писать Книгу памяти, она верит, что этот альбом станет своеобразным прощальным подарком для ее мужа и дочери. Клэр боится, что раз она потеряла себя в прошлом, то в будущем для нее уже нет места. Но жизнь преподносит ей сюрприз…
Софи Миллс прекрасно организовывает праздники и ждет повышения по службе. Она обожает туфли и красивую одежду, но пока еще не встретила своего единственного мужчину. Работа для нее превыше всего. Но в один прекрасный день, между переговорами с банкирами и утверждением бизнес-плана, Софи получает известие, что ее самая близкая подруга Кэрри погибла в автокатастрофе, а последней волей покойной было то, чтобы Софи стала опекуном ее двух маленьких дочерей…
Роза влюблялась по-настоящему лишь раз, в мужчину по имени Фрейзер, который заглянул к ней в дом в поисках ее отца, художника Джона Джейкобза.Она всегда с нежностью вспоминала эту встречу, и когда спустя семь лет ей пришлось пуститься в бега из-за опасений за свою жизнь, Роза без раздумий отправилась в деревушку, изображение которой было на открытке, присланной ей однажды Фрейзером.Роза очень хотела бы его там встретить, но судьба непредсказуема, и беглянка получает от путешествия гораздо больше, нежели могла ожидать.
Рассказы букеровского лауреата Дениса Гуцко – яркая смесь юмора, иронии и пронзительных размышлений о человеческих отношениях, которые порой складываются парадоксальным образом. На что способна женщина, которая сквозь годы любит мужа своей сестры? Что ждет девочку, сбежавшую из дома к давно ушедшему из семьи отцу? О чем мечтает маленький ребенок неудавшегося писателя, играя с отцом на детской площадке? Начиная любить и жалеть одного героя, внезапно понимаешь, что жертва вовсе не он, а совсем другой, казавшийся палачом… автор постоянно переворачивает с ног на голову привычные поведенческие модели, заставляя нас лучше понимать мотивы чужих поступков и не обманываться насчет даже самых близких людей…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.