Письма Ю. К. Терапиано В. Ф. Маркову (1953–1972) - [34]

Шрифт
Интервал

А, кстати, ведь даром же кукушка петухом не восхищается, как же так? – Вы ведь никогда в печати не хвалили меня – за что же я с таким рвением, по Рафальскому, хвалю «Гурилевские романсы»?

Он не заметил главного, того, что «Гурилевские романсы» действительно много лучше поэзии, а тем более плохих стихов Корвин-Пиотровского, и что если у меня так вышло, то безо всякого намерения, просто истина обнаружилась сама собою.

Удивлен, что «Новое русское слово» настолько сейчас «печатает все», что даже такая «статья», неприличная по тону, по содержанию, по гнусным намекам на какой-то «заговор» и по выраженьицам вроде «вышеупомянутой вдовы» и проч., в нем нашла место. В доброе старое время такого произведения не поместила бы ни одна приличная газета. Главное же – это скрытая подоплека всей этой «полемики».

Казалось, какое отношение к спору с Вами о поэзии И. Одоевцевой имеет то, что я писал о Корвин-Пиотровском и о «Гурилевских романсах»?>292 Ведь в полемике я не участвовал, Корвин-Пиотровский тоже.

Но дело в том, что настоящие «кукушка и петух» – это сам С. Рафальский и Корвин-Пиотровский, друзья закадычные, как все это знают здесь, а на фоне (уже не против меня, а против Ирины Владимировны) – Кирилл Померанцев.

История полемики такова. Вначале Рафальский вдруг вдохновился идеей «уничтожить» Ирину Владимировну и для этого написал для «Граней» большую статью обо всех эмигрантских поэтессах вообще, но эта статья не была напечатана Тарасовой, понявшей, что «вселенская смазь» всех, кроме Алексеевой, – вызовет протесты отовсюду. Тогда Рафальский, подстрекаемый Померанцевым, решил часть статьи, касающуюся И. Одоевцевой и Л. Алексеевой, послать в «Новое русское слово».

Почему так старался Померанцев? Это и для меня мистерия.

При жизни Г. Иванова Померанцев считался другом Иванова и Одоевцевой, восторгался ими, писал о них даже слишком уж восторженно – послал, например, в «Опыты» такую хвалебную статью об И. Одоевцевой, что Иваск не мог ее напечатать.

Когда умер Г. Иванов, узнав, что Ирина Владимировна переводится в наш «Дом», я думал: ну вот, теперь все же Кирилл будет заботиться о ней. Первое, что поразило меня на другой день по приезде Ирины Владимировны в Gagny: – «Где Ваши вещи?» – «На вокзале». – «А почему Кирилл не привез их?..» Дальше – Кирилл не только не заботился об Ирине Владимировне, но ни с того ни с сего устроил ей грубую сцену при всех в одном литературном доме – и с той поры началась вражда его к ней.

Почему – понять не могу! Но его друзья – Пиотровский, Рафальский – тоже вдруг заняли отрицательную позицию в отношении ее поэзии и ее как человека. Корвин-Пиотровский дошел до того, что как-то заявил при всех, что Иванов – плохой поэт, что он, Пиотровский, якобы говорил ему это в лицо. Зная характер Георгия Владимировича и его репутацию «Жоржа опасного» (как написал Дон-Аминадо в шуточных стихах на его статьи о Сирине, Ходасевиче>293 и т. д.), могу себе представить ясно, что бы ответил Корвин-Пиотровскому Г. Иванов! Да и посметь-то Пиотровский не решился бы! А теперь – все позволено.

Я не терплю в Пиотровском того, что он, прежде всего, пошлый и плоский человек. Будучи действительно артиллерийским прапорщиком военного времени после революции, он держит себя, как «боевой офицер». Будучи (как все давно его знающие утверждают) евреем, он сфабриковал себе громкую фамилию и постоянно докучает всем, рассказывая о древности рода Корвин-Пиотровских, «потомков славы европейской, венгерской и иных корон». Кроме того, во всем он пошл, не воспитан, нахален. Его стихи мне лично говорят мало. «Умеет писать», ловко закручивает ямбы (40 лет все одно и то же – ямбы!), способный стихотворец, но всюду – общие места, приблизительные строки, а порой – чисто еврейские словечки, например: «банкир гуляет напролом», «древесный шепот» и проч. безвкусицы. Поэтому всегда я пишу о нем кисло, отдавая должное его способностям, но все время тыкая его «мордой» в стилистические оплошности. Он, естественно, меня терпеть не может. После моей статьи он горько жаловался на меня всем, кого встречал, а Рафальский (я выбранил>294 к тому же недавно его поэму>295 в «Гранях», книга 43) решил отомстить мне за него и за себя. К тому же Кирилл воображает, что якобы Ирина Владимировна «повлияла» на меня, чтобы я вознес «Гурилевские романсы» и «ниспроверг» Корвин-Пиотровского. – Воистину, жалкое зрелище литературных нравов! – мог бы воскликнуть какой-либо персонаж начала XIX века, но такова наша «литературная атмосфера».

Пишу Вам всю эту историю как комментарий к событиям, как необходимое пояснение: Вашей благородной защитой Ирины Владимировны Вы нажили себе злых врагов – впрочем, Вы вряд ли пожалеете об этом. Полемизировать с ними я не собираюсь, но в какой-то мере рад, т. к. их нападки развязали мне руки. Могу теперь, не поддаваясь сентиментальным соображениям (все-таки коллеги, вместе пьем в кафе чай), говорить «то, что думаю» (по выражению З. Гиппиус) об их произведениях. – И какое самомнение! – «Даже вообразить нельзя, что какой-то Марков может идти в сравнение с Корвин-Пиотровским» – таков смысл «метафор» г. Рафальского!


Еще от автора Юрий Константинович Терапиано
Встречи

В книге «Встречи» Юрий Терапиано передает нам духовную и творческую атмосферу литературной жизни в эмиграции в период с 1925 по 1939 г., историю возникновения нового литературного течения — «парижской ноты», с ее обостренно-ответственным отношением к делу поэта и писателя, и дает ряд характеристик личности и творчества поэтов и писателей «старшего поколения» — К. Бальмонта, Д. Мережковского, З. Гиппиус, В. Ходасевича, К. Мочульского, Е. Кузьминой-Караваевой (Матери Марии) и ряда поэтов и писателей т. н. «младшего поколения» (Бориса Поплавского, Ирины Кнорринг, Анатолия Штейгера, Юрия Мандельштама и др.).Отдельные главы посвящены описанию парижских литературных собраний той эпохи, в книге приведены также два стенографических отчета собраний «Зеленой Лампы» в 1927 году.Вторая часть книги посвящена духовному опыту некоторых русских и иностранных поэтов.Текст книги воспроизведен по изданию: Ю.


«…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)

1950-е гг. в истории русской эмиграции — это время, когда литература первого поколения уже прошла пик своего расцвета, да и само поколение сходило со сцены. Но одновременно это и время подведения итогов, осмысления предыдущей эпохи. Публикуемые письма — преимущественно об этом.Юрий Константинович Терапиано (1892–1980) — человек «незамеченного поколения» первой волны эмиграции, поэт, критик, мемуарист, принимавший участие практически во всех основных литературных начинаниях эмиграции, от Союза молодых поэтов и писателей в Париже и «Зеленой лампы» до послевоенных «Рифмы» и «Русской мысли».


Собрание стихотворений

Юрий Константинович Терапиано (21 октября 1892, Керчь — 3 июля 1980, Ганьи под Парижем) — русский поэт, прозаик, переводчик и литературный критик «первой волны» эмиграции, организатор и участник ряда литературных объединений Парижа.Автор шести стихотворных сборников. «Стихи его одни из тех, за которыми открываются поля метафизики. Слова в них приобретают как бы новый смысл, созданный мелодией звуков и ритмом, преображающим содержание стихотворения». Так говорила о нем знавшая его многие десятилетия И. В.


Русская зарубежная поэзия

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Дневник Гуантанамо

Тюрьма в Гуантанамо — самое охраняемое место на Земле. Это лагерь для лиц, обвиняемых властями США в различных тяжких преступлениях, в частности в терроризме, ведении войны на стороне противника. Тюрьма в Гуантанамо отличается от обычной тюрьмы особыми условиями содержания. Все заключенные находятся в одиночных камерах, а самих заключенных — не более 50 человек. Тюрьму охраняют 2000 военных. В прошлом тюрьма в Гуантанамо была настоящей лабораторией пыток; в ней применялись пытки музыкой, холодом, водой и лишением сна.


Хронограф 09 1988

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Операция „Тевтонский меч“

Брошюра написана известными кинорежиссерами, лауреатами Национальной премии ГДР супругами Торндайк и берлинским публицистом Карлом Раддацом на основе подлинных архивных материалов, по которым был поставлен прошедший с большим успехом во всем мире документальный фильм «Операция «Тевтонский меч».В брошюре, выпущенной издательством Министерства национальной обороны Германской Демократической Республики в 1959 году, разоблачается грязная карьера агента гитлеровской военной разведки, провокатора Ганса Шпейделя, впоследствии генерал-лейтенанта немецко-фашистской армии, ныне являющегося одним из руководителей западногерманского бундесвера и командующим сухопутными силами НАТО в центральной зоне Европы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Гранд-отель «Бездна». Биография Франкфуртской школы

Книга Стюарта Джеффриса (р. 1962) представляет собой попытку написать панорамную историю Франкфуртской школы.Институт социальных исследований во Франкфурте, основанный между двумя мировыми войнами, во многом определил не только содержание современных социальных и гуманитарных наук, но и облик нынешних западных университетов, социальных движений и политических дискурсов. Такие понятия как «отчуждение», «одномерное общество» и «критическая теория» наряду с фамилиями Беньямина, Адорно и Маркузе уже давно являются достоянием не только истории идей, но и популярной культуры.


Атомные шпионы. Охота за американскими ядерными секретами в годы холодной войны

Книга представляет собой подробное исследование того, как происходила кража величайшей военной тайны в мире, о ее участниках и мотивах, стоявших за их поступками. Читателю представлен рассказ о жизни некоторых главных действующих лиц атомного шпионажа, основанный на документальных данных, главным образом, на их личных показаниях в суде и на допросах ФБР. Помимо подробного изложения событий, приведших к суду над Розенбергами и другими, в книге содержатся любопытные детали об их детстве и юности, личных качествах, отношениях с близкими и коллегами.


Книжные воры

10 мая 1933 года на центральных площадях немецких городов горят тысячи томов: так министерство пропаганды фашистской Германии проводит акцию «против негерманского духа». Но на их совести есть и другие преступления, связанные с книгами. В годы Второй мировой войны нацистские солдаты систематически грабили европейские музеи и библиотеки. Сотни бесценных инкунабул и редких изданий должны были составить величайшую библиотеку современности, которая превзошла бы Александрийскую. Война закончилась, но большинство украденных книг так и не было найдено. Команда героических библиотекарей, подобно знаменитым «Охотникам за сокровищами», вернувшим миру «Мону Лизу» и Гентский алтарь, исследует книжные хранилища Германии, идентифицируя украденные издания и возвращая их семьям первоначальных владельцев. Для тех, кто потерял близких в период холокоста, эти книги часто являются единственным оставшимся достоянием их родных.