Письма Ю. К. Терапиано В. Ф. Маркову (1953–1972) - [32]

Если же у Лифтона есть еще и материальные возможности, то он мог бы со временем что-либо сделать для литературы. Издать, например, хороший альманах или помочь кому-нибудь, например Ирине Владимировне.

Живя в одном доме, вижу ее каждый день и поневоле в курсе всех ее дел. Она все время болеет, ей нужно было бы съездить в горы или на юг, а для этого тех поступлений, которые она имеет (после смерти Иванова некоторые меценаты «освободили» себя, как водится), на это не хватит.

Хотя я (по желанию Водова) и секретарь Комитета по перенесению тела Г. Иванова²⁷⁶, но мое мнение: лучше бы помогли живой Одоевцевой, чем возились бы с мертвым. Я написал намеком об этом епископу Иоанну²⁷⁷, – м. б., благодаря своим связям, он сможет что-нибудь для нее сделать?

Кроме того, и моральная обстановка, в которой оказалась Ирина Владимировна после смерти мужа, в литературной среде оставляет желать многого. Перед Ивановым «кое-кто» пресмыкался – не столько потому, что действительно любил его стихи, но потому, что боялся его. (Иванов был знаменит своими «убийственными» статьями о тех, на кого гневался). Теперь же эти господа стараются показать Ирине Владимировне, что они «вовсе уж так не почитали Г. Иванова».

Статья Рафальского²⁷⁸ – один из таких примеров, кроме того, Рафальский рассчитывал вызвать меня на полемику и тем самым обратить на себя внимание и был очень разочарован, что его выступление «повисло в воздухе».

Ирина Владимировна показала мне Ваше письмо: Вы – тем более что Вы совсем не из «парижан» (обычное обвинение «парижан»: они, мол, все один за другого по личным соображениям) – ответили как раз то, что нужно было сказать по этому поводу.

Смоленский, как я слышал, еще не говорит, но ему вставили серебряную трубку (как в свое время о. С. Булгакову, который мог кое-как после этого говорить). Смоленский еще в клинике – под «наблюдением». Зайцев, думаю, именно потому и объявил его «первым», чтобы обратить на него внимание публики. Сбор для Смоленского прошел очень хорошо; впрочем, в стихах Зайцев не очень разбирается, думает, что единственным критерием для суждения о стихах является: «нравится – не нравится», и печатает в «Русской мысли» Бог знает каких поэтов. Но Вы правы, что у нас развелось слишком много «величайших» и что «действительно лучших лягают» – и затирают.

Свечникова (молодой человек неопрятного вида, не без таланта) я знал в начале 20-х годов. Он вскоре вернулся в Советскую Россию.

Нельдихен²⁷⁹ же (писавший комические, важно-глупые стихи: «О женщины, полуаршинные куклы с мягкими губами…»), – петербуржец, я знаю только по рассказам.

Хотелось бы увидеть новые стихи Моршена. О Елагине у меня сложилось мнение: талантлив, даже очень талантлив, но вряд ли станет настоящим поэтом, т. к. ему мешает отсутствие вкуса и погоня за дешевым успехом. Кленовский, со всей его тематикой начала XX века и срывами («Коня четыре…», «нажать курок…» и т. п.), все же гораздо культурнее и умнее Елагина. Получаете ли Вы «Грани»? В ближайшем № – 44-м – будет моя статья о зарубежной поэзии 1920–60 гг. и подбор стихотворений многих поэтов²⁸⁰.

Желаю Вам всего доброго.

Ваш Ю. Терапиано

52

17.VI.60

Дорогой Владимир Федорович,

Мне кажется, список «за» (включая Ю. Терапиано) перевешивает Завалишина. Не знаю его хорошо, но то, что приходилось встречать, не вызывает у меня большого доверия к его вкусу и даже вообще к его возможности судить о поэзии.

Что же касается Э. Райса – его-то я знаю хорошо! Он одаренный, но хаотично-сумбурный человек, а о поэзии судить никакого права не имеет. Зная множество языков и не чувствуя по-настоящему ни одного, он все время изрекает парадоксы, вроде того, что все мировые прозаики – плохое искусство, лучший поэт эпохи, мол, «X» – какой-то совсем неведомый графоман (называет имя – о, это имя!) и т. п.

Но дело не в оценках, дело в том, что главный враг Ваш сейчас – Вы. Понятно: Вам пришлось работать в университетском плане; Вы много писали о поэтах; Вы как-то заставили самого себя забыть о поэзии. Поэтому ограничусь кратким пожеланием: пора Вам об этом вспомнить.

Ваше «письмо о Рафальском» наделало здесь (в Европе) шума. Одни (друзья Рафальского – Померанцев, Корвин-Пиотровский) рычат; особенно – по поводу человеческой стороны, т. е. о неосведомленности: «какое это имеет отношение к делу?», другие – цитирую один из отзывов, Вас. Сумбатова²⁸¹ (поэт, живущий в Италии): «А вот отповедь Ульянову в статье Ананьина мне понравилась. Понравилась и недавно прочтенная в НРС отповедь Рафальскому в статье Маркова». Сумбатов далеко не один, а особенно злит сторонников Рафальского, что Вы попали в точку.

А то, что тон Ваш – резкий – это, конечно, производит впечатление на читателя: «Эффектная ругань», как сказала одна поэтесса, «всегда доходит». Ирина Владимировна передала мне чек на 97 долларов, его разменяли в конторе «Русской мысли» и положили деньги в папку Г. Иванова.

Сбор здесь идет плохо – помешало то, что как раз когда мы начали сбор, случилась беда со Смоленским, пришлось приостановить сбор на Иванова и заняться Смоленским, а сейчас уже не то, лето, все едут на каникулы, им не до того.