Письма - [319]

Шрифт
Интервал

мае 1890 г., было продиктовано желанием Винсента удержать последнего от публикации
большой статьи о нем.
Жена Тео Ван Гога, Иоганна Ван Гог-Бонгер (1862– 1925), которую Винсент называет
в письмах «дорогой сестрой», была преданным другом обоих братьев. Похоронив через полгода
после смерти Винсента своего мужа, Ван Гог-Бонгер приняла на себя огромный труд по
сохранению и публикации эпистолярного и художественного наследия Винсента. Уже в 1914 г.
появилось первое из подготовленных ею изданий писем к Тео. Будучи отличным знатоком
английского языка, она осуществила также перевод большей части писем на этот язык.
Смерть застала ее за этой работой. Девизом ее жизни могли бы быть слова, написанные на
одном из венков, возложенных на ее могилу: «Верность, самоотверженность, любовь».
583-б
Дорогой друг Синьяк,
Благодарю за присланную Вами открытку. Мой брат до сих пор не ответил на Ваше
письмо, но, как мне думается, не по своей вине. Мне он тоже не пишет вот уже две недели.
Дело в том, что Тео в Голландии – он женится. Я отнюдь не собираюсь отрицать пользу брака,
особенно когда он уже заключен и человек спокойно начинает жить своим домом. Но в нашем
цивилизованном мире он сопряжен с такими похоронно-унылыми поздравлениями и
церемониями, на которых настаивают семьи жениха и невесты (не говорю уже о необходимости
посетить безотрадные, как аптека, учреждения, где восседают допотопные гражданские и
духовные власти), что тебе поневоле становится жаль беднягу, вынужденного запастись
необходимыми бумагами и отправиться в места, где его с жестокостью, превосходящей
свирепость самых кровожадных людоедов, поджаривают до женатого состояния на медленном
огне вышеназванных погребально-унылых церемоний.
Бесконечно обязан Вам за Ваше дружеское посещение, которое благотворно отразилось
на мне и значительно улучшило мое моральное состояние. Теперь я чувствую себя хорошо и
работаю либо в самой лечебнице, либо по соседству. Только что, например, принес с собой два
этюда сада.
Вот наспех сделанные с них наброски – на том, что побольше, изображены убогая
сельская местность, фермы, голубая линия Малых Альп, белое и голубое небо. На переднем
плане – камышовые изгороди и маленькие персиковые деревья в цвету. Сады, поля, деревья,
даже горы – все крошечных размеров, как па некоторых японских пейзажах; почти целиком в
зеленом с чуточкой лилового и серого тот же сад в дождливый день.
Рад был узнать, что Вы устроились, и очень хочу вскоре получить от Вас новую
весточку. Напишите, как подвигается работа, каков характер местности.
Голова моя пришла в нормальное состояние. О большем я пока что не мечтаю – лишь
бы не стало хуже. Это будет зависеть главным образом от соблюдения режима. После выхода из
лечебницы предполагаю задержаться здесь еще на несколько месяцев и даже снял квартиру из
двух маленьких комнат.
Иногда мне становится не по себе, особенно когда я думаю о том, что придется начинать
жизнь сначала: у меня ведь в душе слишком глубоко засело отчаяние.
Но все эти тревоги… Боже мой, да разве можно в теперешние времена жить без тревог?
Наилучшее утешение, если уж не единственное лекарство от них, – чья-нибудь искренняя
дружба, даже если она привязывает нас к жизни крепче, чем нам этого хочется в дни тяжелых
страданий.
591 (оборот) note 135
Дорогая сестра
Горячо благодарю за Ваше письмо, особенно потому, что в нем так много и так хорошо
сказано о моем брате. Я вижу, вы заметили, что он любит Париж, и это более или менее
удивляет Вас, так как Париж в целом Вы не любите и нравятся Вам в нем только цветы,
например глицинии, которые теперь, вероятно, уже зацвели.
Но разве, любя что-нибудь, мы не понимаем это лучше, чем не любя?
Париж представляется мне и брату чем-то вроде кладбища, где погибли уже многие
художники, с которыми мы прямо или косвенно были знакомы.
Конечно, Милле, которого Вы еще полюбите, и вместе с ним многие другие пытались
вырваться из Парижа. Но Эжена Делакруа, например, трудно представить себе как человека
иначе, чем парижанином.
Пишу это, чтобы – разумеется, со всеми оговорками – убедить Вас в возможности
жить в Париже настоящим домом, а не только снимать квартиру. К счастью для Вас, Ваш дом

– это Вы сами…

Словом, если Вы склонны верить, сестра, что все к лучшему в этом лучшем из миров,

Вы рано или поздно, вероятно, поверите и в то, что Париж – лучший из городов этого мира.

А Вы заметили, что у старых парижских извозчичьих кляч такие же большие,

прекрасные и тоскливые глаза, какие бывают иногда у христиан?

Как бы ни было, мы не дикари, не крестьяне и, вероятно, просто должны любить эту

(так называемую) цивилизацию. Кроме того, утверждать или думать, что Париж плох, и в то же

время жить в нем – это ханжество.

Но, конечно, когда человек попадает в Париж впервые, ему, действительно, все кажется

там противоестественным, грязным и тоскливым.

Но если уж Вы, в конце концов, не любите Париж, значит, Вы не любите, прежде всего,

живопись и тех, кто прямо или косвенно занимается этим ремеслом, красота и полезность

которого весьма сомнительны.

Однако согласитесь, что люди больные и сумасшедшие тем не менее довольно часто


Еще от автора Винсент Ван Гог
Письма к брату Тео

Письма Винсента Ван Гога к его брату Тео – это поразительный человеческий документ, свидетельствующий не только о трагическом пути художника и его незаурядной литературной одаренности, но и о том, какая огромная работа, какое духовное содержание стоят за каждой картиной этого не признанного при жизни гения.


Мечтавший о солнце. Письма 1883–1890 годов

Письма Винсента Ван Гога – удивительный документ, вот уже сто лет с момента первой публикации пользующийся заслуженным интересом и восхищением читателей. Это тот редкий случай, когда литературная одаренность, оригинальность натуры и глубина автора оказались дополнены поистине драматическими перипетиями его биографии, отразившейся в этих личных текстах. Биографии легендарной – как и все, что связано с именем Винсента Ван Гога. Полный объем сохранившейся до наших дней переписки художника огромен – 820 писем.


Письма к друзьям

Среди воспоминаний, писем, дневников, оставленных нам большими художниками, одно из первых мест зани мают письма Винсента Ван Гога (1853–1890). Это порази тельный человеческий документ, свидетельствующий о том, какая огромная работа, какое духовное содержание стоят за каждой картиной этого не признанного при жизни гения. Письма Ван Гога, которыми зачитывались многие поколе ния, несут на себе отпечаток незаурядной литературной одаренности автора. В издание включены письма художника к друзьям: Полю Гогену, Антону ван Раппарду, Эмилю Бернару и др.


Птица в клетке. Письма 1872–1883 годов

Письма Винсента Ван Гога – удивительный документ, вот уже сто лет с момента первой публикации пользующийся заслуженным интересом и восхищением читателей. Это тот редкий случай, когда литературная одаренность, оригинальность натуры и глубина автора оказались дополнены поистине драматическими перипетиями его биографии, отразившейся в этих личных текстах. Биографии легендарной – как и все, что связано с именем Винсента Ван Гога. Полный объем сохранившейся до наших дней переписки художника огромен – 820 писем.


Рекомендуем почитать
Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Говорит Черный Лось

Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.


Моя бульварная жизнь

Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.


Скобелев: исторический портрет

Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.


Подводники атакуют

В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.


Жизнь-поиск

Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».