Письма в пустоту - [2]

Но разве он не копия своего наставника брата Игнасио?

Теперь он его точная репродукция.

Жаль, что так вышло.

Давно, в детстве, он был другим.

Альентес неожиданно делает рывок вперед и выхватывает из-под кровати длинную металлическую палку, заостренную с одного края. Это и есть страшное оружие брата Альентеса, которым он вершит священное правосудие. Напоминает лом.

Отработав выброс, мой товарищ вновь прячет мрачное орудие в недрах старой кровати. Сегодня оно ему не понадобиться.

Джоконда затмит собой всех и исполнит соло.

Я немного замешкался, наблюдая за Альентесом, но, вспомнив о времени, поторопился со сборами.

Пошел в ванную, быстро умылся, выкинул зубную щетку, причесался. На расческе остались мои волнистые пряди цвета меда. Интересно, увидев их завтра, Альентес вспомнит обо мне или, не обращая никакого внимания, просто машинально смоет водой в раковине?

Хотелось бы верить, что он все же не окончательно умер душой и где-то далеко на задворках своего сердца хранит тепло, хотя бы к нашему прошлому.

Когда я вышел из ванной, Альентес уже стоял у двери в прихожей и сжимал в руке черный чехол с тем самым ломом.

— Ты возьмешь Реновацио с собой? — удивляюсь я.

Альентес чуть заметно кивает.

— Ты не замерзнешь? — спросил я, глядя на неизменившееся облачение спутника.

Молчание.

Вздыхаю.

Беру в комнате сверток с винтовкой, запихиваю ее в такой же чехол и ставлю у дверного косяка.

Хочется одеть куртку, но на сутане она смотрится нелепо, а лишний раз привлекать к себе внимание совсем ненужно.

Решаю остаться в одной сутане, все равно она сшита из плотной махровой ткани, да и погода за окном почти плюсовая.

Смотрю на себя в зеркало. Завитки волос лежат ровно, глаза как обычно хитрые зеленые, нос выдает во мне истинного римлянина, а мужественный подбородок говорит о волевых чертах характера.

И почему я стал монахом? Даже жалко такого красавчика.

Это была мимолетная крамола…

Усмехаюсь своему отражению ровными белыми зубами.

Я не выбирал свой путь, его определили за меня, когда я был еще ребенком, беспризорником, брошенным на произвол судьбы. Тогда только братство позаботилось обо мне, взяв в свое лоно, обеспечив всем, что могло понадобиться мальчишке. Я бесконечно благодарен ордену за это.

— Время, — сухо напоминает Альентес.

— Ой, прости, засмотрелся, — хихикаю я и взваливаю на себя чехол.

Мой товарищ неожиданно срывается с места, исчезает в комнате и возвращается уже с перчатками в руках. Подойдя ко мне, он резко протягивает перчатки.

Я глупо улыбаюсь.

— Что б не сорвалось, — Альентес кивает на винтовку.

Все верно, руки не должны замерзнуть.

Я смущенно чешу затылок. Было глупо полагать, что мой товарищ станет заботиться обо мне, а жаль… прежний Альентес непременно бы стал.

Мы выходим.

Петляем по снежным ухабам до ближайшей остановки. Россия поистине славится своими дорогами, непременно ремонтируемыми в самое неподходящее время года.

Альентес мастерски лавирует по извилистым тропинкам, скрывающим ледяные западни, на которых легко загреметь.

Следую за ним по пятам. Не так конечно лихо, но тоже не падаю.

Добираемся до остановки.

Ловим маршрутку.

В салоне пахнет бензином и грязью, меня чуть укачивает.

Доезжаем до центра, то есть, до станции метро, где уже есть цевильные магазины, и публика не чурается двух невзрачных католикосов, коими мы с Альентесом являемся.

Ныряем под землю, в душные катакомбы, которые зимой греют не хуже бани.

В метро на нас смотрят с насмешливым подозрением, причем все: от мала до велика. Но за неделю в России я понял, что эти взгляды ничего абсолютно не значат, и на них не стоит обращать внимания. А поначалу меня трясло, мне все казалось, что вот-вот рассекретят.

Альентес же напротив, был спокоен, как удав. Его вообще ничего не может поколебать, ну, мне, по крайней мере, так кажется.

В центре на нас тем более никто не оборачивается. Действительно, подумаешь невидаль, два католических монаха в рясах и с черными чехлами за спинами, ничего интересного. А вот шествие кришнаитов или целующаяся лесбийская парочка куда более заманчивое зрелище.

Усмехаюсь.

Ныряем между домами, уходя с шумной Маяковки.

Альентес подходит к одному из подъездов и отпирает его заранее приготовленным ключом. Братство постаралось.

Мы поднимаемся на крышу, отсюда прекрасный обзор банка напротив.

Мой спутник надевает черные очки с круглой оправой, жужжащей механизмами. Это вовсе не защита от солнца, это рентген — универсальный поисковик оружия.

В следующие полчаса Альентес станет моими вторыми глазами, он будет вести меня. Сегодня у него вспомогательная роль. Я расчехляю винтовку и ложусь на огневую позицию, растягиваясь на крыше.

Альентес подходит к краю и застывает в шаге от бездны, смотря вниз.

Мы ждем.

Наконец стеклянные двери распахиваются и на улицу высыпают шкафы в черных костюмах, среди которых по странному обстоятельству затесался маленький азиат.

Люди закрывают собой рыжего толстяка, медленно передвигающего тучное тело к машине.

Это и есть моя цель. Предприниматель из Москвы, прочно связанный с Акведуком, боевой организации уличенной в связи с террористами и жаждой захвата власти во всем мире. Я убежден, их оружие — деньги и бизнес, их цель — зло. Братство розенкрейцеров, как боевой орден святой Церкви, противостоит Акведуку, срывая их богомерзкие планы и предотвращая злодеяния во имя Бога и жизни на земле.