Письма В. Д. Набокова из Крестов к жене - [3]

второй день «сидит дома», боится жары. Читаю много, очень совершенствуюсь в итальянском языке. Скажи Авг. Ис.,[16] что я так ему бесконечно признателен за всё, что он для меня и тебя делает, что я готов не только простить ему пари, но взять проигрыш на себя. Серьезно, я страшно тронут его дружбой и никогда не забуду его доброты. По поводу векселей Суворина, скажи ему, что я тоже думаю лучше подождать с предъявлением ко взысканию, но Семенов мне от имени Суворина обещал в конце июня уплатить три с половиной тысячи рублей, и об этом надо будет просто напомнить Суворину в конце месяца; если же он не заплатит, тогда мы решим, что дальше делать.

Пожалуйста, напоминай обо мне детям, а также Trainy,[17] хотя бы словами: Wo ist Papa? He надо, чтобы он меня встретил, как чужого. Я страшно огорчен кражей твоего велосипедика. Это такое дорогое воспоминание![18] Подумай, одиннадцать лет! Надеюсь, ты себе купишь новый. Если Зубк. тебя вылечил от hay[19] fever, честь ему и слава! Сейчас ложусь спать. Нежно целую тебя, моя прелесть. Маму поцелуй и поблагодари за письма. Тетю Пашу также — детей…

7 июня суббота

Сейчас получил твое драгоценное письмецо с бабочкой от Володи. Был очень тронут. Скажи ему, что здесь в саду кроме rhamni и P. brassicae никаких бабочек нет. Нашли ли вы egeria?[20] Радость моя, я тебя люблю. Я бодр и здоров, благодаря обливаньям не страдаю от жары. В келье прохладнее, чем на воздухе, но стараюсь меньше есть мяса и за ужином ем только яйца в смятку, молоко, простоквашу и сухие фрукты. Животик в полной исправности. Воображаю, как дети наслаждаются. Эта неделя прошла скоро, один день, как другой. Я тоже хочу, чтобы ты была одна на свидании, чтобы ничто меня от тебя не отвлекало, но сделай так, чтобы мама не обиделась. Я хожу в голубой шелковой рубахе, очень эффектно.

Целую без конца.

16 июня, 1908 г.

Я сегодня получил твои два письма от 13-го и 14-го и открытку от 12-го; спасибо тебе большое, моя радость. Теперь до 22-го всего 5 дней, они скоро пройдут. Вообще, время идет скоро, м. б. потому что я так много занят и всё читаю. Насчет политики вышло так: ко мне пришел начальник тюрьмы с письмом Каминки, печатным, где было про Думу, про Персию и т. д., и говорит что «это не разрешается, т. к. газеты ведь не разрешаются. Могу Вам дать прочесть, но, пожалуйста, верните письмо заведующему корпусом». Я так и сделал. Очевидно, подвела чрезмерная «разборчивость» письма. Теперь я уже три дня от К[аминки] не имею писем: пожалуй, не дают… Начальник был очень вежлив и предупредителен, настойчиво расспрашивал, доволен ли я едой и т. д. Кстати, мне сегодня по ошибке принесли обед Брука: он вегетарианец. Манная каша на молоке и цветная капуста о-гратэн. Я был очень доволен, но недоумевал. Потом оказалось, что я съел его обед… Он моего, конечно, не мог съесть. Вчера ночью, часов в 10 с четвертью, на Неве проходил пароход, очевидно de plaisance, что-то играли, орали «ура», чуть ли не по адресу Крестов. На «ура» мы всегда способны.

Сегодня опять дождь и свежо, мне-то приятнее, но грустно за детей и тебя. Вчера я получил башмаки и новый tub, побольше, который я выписал благодаря протекции старшего надзирателя, с которым мы большие друзья. Не сумеет ли Осип зашить в один из шерстяных носков, которые он принесет в воскресенье, маленький белый ножичек для резанья мозолей, мне бы очень надо для одного маленького пальца.

То, что дальше, отрежь и отдай Маме. Надеюсь, ты получила письмо от 14-го. Нежно целую, солнышко мое, тебя и детишек.

Распечатываю, чтобы сообщить, что я сегодня утром, 19-го, понедельник, получил твои оба контрабандных письма. Очень счастлив был. Пиши на тонкой бумаге, возьми меньше чернил, иначе расплывается. Обнимаю нежно.

25 июня в 8½ ч. вечера

Моя родная, пользуюсь возможностью послать тебе записочку, хотя боюсь, что она придет после письма 28-го… Я был сперва очень огорчен, ожидав, что следующее свидание — 13-го, а не 6-го, но теперь я утешился при мысли, что когда эти три недели (а теперь — 2½) пройдут, то останется всего 4 недели, которые при еженедельных свиданиях пройдут очень быстро. Не думай только, что я пал духом. Я всё так же бодр и покоен, здоров во всех отношениях, прекрасно себя чувствую. Я был очень счастлив в воскресенье, и понятно, что понедельник показался мне более мрачным. Теперь весело думать, что в следующий раз мы скажем друг другу — до скорого свидания. Только бы знать наверное, что ты не волнуешься и не изводишься. Ведь ты — самое дорогое, что у меня есть на свете.

Письма от тебя после свидания я еще не получил, ожидаю завтра. Кам[инке] я сегодня утром послал письмо. Получил сегодня открытку от него, от Красносельской и письмо от Мамы, с рассказом о дуэли. Повидимому, это — грязная история. Я немного знаю Мантейфеля: это — дубина, но кажется, — порядочный человек. А князь Сумароков — это вероятно молодой Юсупов? Бог с ними, как всё это далеко от меня! По поводу наших планов: само собой, поездка с детьми должна быть решена только зрело обдумав. Это ведь такой огромный и дорогой remue-ménage, да к тому же на полтора месяца; они, слава Богу, зиму перенесли (вторую половину) отлично; если погода поправится, деревня им много даст. Лично для себя я конечно предпочитаю второй план; да и тебе хорошо отдохнуть от семейных забот. A Lody уже знает об этом плане? Как я буду счастлив увидеть его и всех их. Но об этом еще рано думать. Про себя рассказывать нечего, разнообразие только в чтении. Я рассчитал, что как раз 13-го кончу l'Inferno. Сейчас кончаю «L'homme qui rit», которого никогда не читал: много ерунды, но необыкновенно увлекательно. Кроме того, конечно, читаю много серьезных и специальных книг. Поблагодари также Бебешку