Письма спящему брату - [8]

У христиан заведена отвратительная мода говорить о себе: «я великий грешник». На самом деле сама человеческая природа восстает против таких слов, и мы легко можем помочь нашим подопечным избавиться от дискомфорта. Достаточно перевести разговор с «я» на «мы»: я-то сам, конечно, грешник, но зато мы — единственно правильная церковь, мы — народ-врагоносец, мы — жертвы всемирного заговора. И вот уже оправданы любые гадости и глупости по отношению к тем, кто «не мы», ведь это же не для себя, смиренного и грешного, а для святых и несчастных «нас».

— Здесь не нужно, — отметил Буквогрыз, — стремиться заполучить высокие кафедры или талантливых проповедников. Пресса, а в особенности интернет сделают так, что слышны будут самые громкие голоса, а вовсе не самые убедительные.

На этом Буквогрыз закончил свою напыщенную речь. Неплохо, неплохо, хотя несколько банально, надо признаться. Остается только возглавить процесс. Жаль, что такое не пришло в голову мне самому! А впрочем, если посудить трезво, так ничего нового. Больше дела, меньше болтовни!

В ответной речи я расставил некоторые акценты и подчеркнул важность определенных аспектов данной проблемы с точки зрения общей динамики процесса. Главное, сказал я, никогда не позволять называть вещи своими именами, пусть мелочная придирчивость и занудство станут принципиальностью, грубое невежество — апостольской простотой, а страстная привычка к командирской позе — заботой о чистоте Церкви. Тогда есть будущее у вашей комиссии, сказал я. Кроме того, отметил я, христиан в мире не так уж и много — пусть мы традиционно уделяем им особое внимание, но не скажется ли это на нашей работе с другими людьми?

Буквогрыз ответил, что не питает иллюзий, будто ему удастся втянуть эту компанию в новые религиозные войны. Но можно отравить христианскую проповедь, чтобы перед остальным миром они выглядели банкой с пауками, а их учение — набором схоластических формул и придирчивых правил, к которым разумный человек просто не может относиться всерьез. Да и христиане настолько втянутся во взаимную грызню, что им будет уже не до Врага.

Теория, конечно, дело хорошее, но все же я решил положить конец этой болтовне и попросил привести примеры конкретной работы по прочистке христианских мозгов. Наши подопечные могут позволить себе мыслить таким категориями, как нация, конфессия, государство, но мы-то не можем забывать, что нацией сыт не будешь — питаемся мы конкретными человеческими душами, и только они нас в конечном счете и интересуют. Без них — голод, реальный, беспощадный, неутолимый голод ада. Если мы приобретем в свое полное распоряжение весь мир, а ни одной души не получим — что нам в том пользы? Да, именно так я и сказал, показав им, что и изречения Врага можно присваивать и использовать в идеологической борьбе. Так что извольте подниматься из теоретических глубин на грешную землю, сказал я, и показать, с кем и как работаете.

О, как они тут забегали! Конечно, примеры были у них заготовлены. Как всегда, показуха — выбирают образцовые случаи и выдают их за массовое производство. Сначала мне представили молоденькую сатанистку, которая якобы рьяно поклонялась нашему нижайшему отцу и активно втягивала в этот культ своих подружек и ухажеров. Знаем мы этот неофитский пыл, слишком хорошо знаем по опыту работы с поклонниками Врага. Когда придет реальный выбор, еще неизвестно, решится ли увешанная побрякушками цаца бросить на наш алтарь самое дорогое, переступить через друга, пролить невинную кровь… Внешнее, все это внешнее. Легкая закуска, не более.

Вторым номером шла террористка, напичканная исламскими лозунгами в нашей интерпретации. Комиссия ставила себе в заслугу, что из всей исламской теологии она твердо усвоила лишь слово «джихад» и понимала его как убийство неверных в сочетании с самоубийством. Тезис очень хорош, что и говорить, но каково оно будет, когда дело дойдет до практики? Не струсит ли, не разжалобиться ли при виде сопливого младенчика? А если и не струсит… Что и говорить, к нашему столу она подаст себя сама, горяченькой и нашинкованной. Но жизни остальных людей, которых она унесет с собой, особого интереса для нас не представляют. Как говаривал старина Баламут, мы и так знали, что рано или поздно они умрут, для нас важно лишь — в каком состоянии застигнет их смерть. К тому же подобные взрывы слишком сильно встряхивают наших подопечных, слишком широко разносят губительные для нашего дела семена сострадания и памяти о собственном смертном часе. Нет, конечно, без урожая тут тоже не обходится — сгодится нам и липкий страх за свою ничтожную шкурку, и горячая ненависть к этим, которые «понаехали тут», и которых нужно всех до одного если не перестрелять, то по крайней мере депортировать в наручниках… Но даже и не знаешь, что тут перевесит. Так что в конечном счете такие дамочки нам — не помощники.

И, в конце концов, так ли уж велика тут заслуга теологической комиссии? Таких дамочек скорее надо записать на счет военного искусуправления, которое обучает своих подопечных бессмысленной жестокости как раз в родных краях террористок.