Письма Сестры - [28]

Людмилочка постаралась — было продано несколько норковых и собольих шуб, дорогие шапки, дубленки и много чего ещё. Все по цене на 20–30% выше обычной. Передавая матери пачки банкнот, я пытался объяснить, что время продажи дорогих вещей с фальшивыми этикетками западных фирм прошло, и то, что случилось, было разовой и экстраординарной акцией. Мать выслушала меня, поджав губы.

Через некоторое время в моей квартире раздался звонок:

— Дим, я вот что хочу тебе сказать. Я тут шубы… 7 штук…

***

Это был конец. После наступившего краха, начался раздел имущества «ООО», о котором я упоминал выше. Методика сестры была худшая из того, что можно было представить. Она выискивала ошибки и огрехи в уставных документах и последовательно опротестовывала их правомочность. Это крючкотворство было перпендикулярно здравому смыслу и использовалось судьями для продолжения бесконечной тяжбы и сбора взяток с противоположенной стороны. В то время такую тяжбу можно было выиграть, опираясь на трудовой коллектив и апеллируя к справедливости. Но коллектив вертел головами, ничего не понимая, а потом сам превратился в проклинаемую «тупую деревню». Юристы только посмеивались.

VIII

За эти годы я постепенно вышел из ближайшего окружения, да и взять с меня было больше нечего. Так что наступил продых.

Дома я не появлялся 15 лет. Мать с сестрой изредка приходили в гости — удостовериться, что все у меня плохо. На всплески злобы я отмалчивался, да их за расстоянием и временем становилось все меньше. Информацию о себе я превращал в разговор о погоде. Ведь любая содержательная беседа давала пищу для скандалов и унижений, а то и бреда.

Общаться с любящими родными следовало сторожко. Например, на вопрос о здоровье следовало отвечать примерно так:

— Да так, потихонечку. Особо, вроде, не болею. Правда, сегодня голова побаливает, наверно от перемены погоды.

Известие о физическом здоровье вызывало большое огорчение, а серьёзные жалобы давали повод для агрессивных нотаций.

В молодости матери нагадала цыганка, что она переживет своего мужа, своих братьев (которых она ненавидела) и своих детей, и мать свято верила и верит этому предсказанию. Оно уже почти исполнилось. Опытной цыганке достаточно было посмотреть в мамины глаза, чтобы понять, что хочет этот человек и за что хорошо отблагодарит. По расчетам матери я должен был загнуться еще раньше отца, лет в 45. Из-за обстоятельств отцовской смерти я страдаю умеренной формой канцерофобии, и было неприятно слушать постоянные мамины «советы»:

— Дим, я тебе вот что хочу сказать. Кашель у тебя нехороший. Ты бы проверился. Мать в дурах держишь, а я тебе дело говорю. Нельзя запускать здоровье.

Говорилось это постоянно, по любому поводу, и было маминой выручалочкой, достававшей меня всегда. Ведь я с 17 лет был человеком, считавшим, что могу погибнуть от мучительной болезни в любой момент, и любое недомогание: кашель, боль в животе, нагноение ранки, появление новой родинки или небольшое кровотечение десен рассматривающий в первую очередь как возможный симптом болезни, погубившей отца. Будучи философом, я всегда относился к этому скептически и никому не жаловался, но также понимал, что с этим мало что можно поделать. Надо стараться меньше думать и отвлекаться.

***

Постепенно я забыл про нагатинский коммунальный ад. И при каких обстоятельствах покинул свой дом и потом 20 лет жил в родном городе по съемным квартирам. Из детских воспоминаний, редких встреч и телефонных разговоров я создал иллюзию семейной жизни — если зажмурить глаза, похожую на жизнь настоящую.

IX

Мое воспитание и обстоятельства биографии не способствовали личному счастью. Я всегда мечтал о любящей жене и детях, но смог осуществить свои мечты только в 52 года. Я встретил удивительную женщину, которая меня полюбила.

Родители жены — простодушные трудолюбивые люди, очень удивились моему прохладному отношению к сестре. Им показалось, что я важничаю, а сестра «простой человек», как и они. Не смотря на мои невразумительные попытки остановить неизбежную развязку, теща радушно пригласила сестру на своё 50-летие. Родители жены были владельцами туристической фирмы, юбилей отпраздновали с большим размахом. В ресторан пришло сто человек, был концерт и костюмированный бал.

Сестре все очень понравилось. В своей жизни, наполненной скандалами, судами и тусклой бестолковой работой, она не видела ничего подобного. Сестра стала говорить тоненьким голоском, мелко хихикать и сделала теще дорогой подарок. Я схватился руками за голову.

Первым делом сестра уволилась с работы (кассиром в магазине автозапчастей) и устроилась в туристическую фирму конкурентов. Такая на всю Москву была одна — из-за имущественного спора, вызвавшего раскол первоначально единого коллектива. Продержавшись на новом месте месяц, чего было достаточно для поверхностного сканирования («сорок лет — провинциалка — съемная квартира — собака»), сестра начала действовать. Её цель была разорить родителей жены путем клеветы и угроз, затем разбить мою семью и забрать родившегося ребенка себе. На сайт фирмы родителей, на их личную почту и почту их родственников полился поток грязной ругани и параноидального бреда.