Письма с Дальнего Востока и Соловков - [227]
Дорогая Тика, по твоему фотоснимку я вижу, что твои косички действительно отрастают и радуют твоего папу. Мне все яснее почему‑то (вероятна от старости) припоминается мое детство. Ряд правил, которые мне внушила моя тетя Юля (а твоя бабушка) врезались в дуну, так что и по сей день нарушить их кажется недопустимым. Сейчас, вот, припоминаю: обувать правую ногу раньше левой, а если обратно, то произойдет неприятная случайность. Последнего, кажется, мне никто не говорил и вероятно до этой неприятной случайности я додумался самостоятельно. Ho она и теперь мною привычно обходится.
Другое правило: не ходить, особенно по лестнице, с открытым перочиным ножом, никогда не держать вилку или нож острием вверх. Папа (мой) мне внушил правило: ножом надо пользоваться как пилою, а не как клином, тогда как женщины не умеют резать и стараются на нож давить сильнее. Как‑то на Соловках я сказал об этом правиле одному знакомому; он ответил мне, что его дядя, хирург, говорил ему о необходимости пользоваться ножом, как смычком — это тоже вроде пилы. Еще правило: не разговаривать во время еды и в особенности, когда ешь рыбу. Обращала ли ты внимание, что в сказках все царевны и принцессы заболевают от застрявшей в горле рыбьей кости — очевидно эти девицы были болтливы. Крепко целую тебя, дорогая Тика. Кланяйся бабушке и поцелуй маленького. Кланяйся Ан. Ф.
Дорогая София Ивановна, Анна пишет, что Вы несколько ослабели; это напрасно, надо чтобы ноги соответствовали по возрасту голове и не забегали вперед Часто вспоминаю А. И. Как много тем накопилось для обсуждения — о водорослях, мхах, болотах, ледниковых образовашях, древнейших породах мира, реликтовой флоре, северных сгяниях и т. д. Если бы он был жив, то, думаю, мы делали бь эти наблюдения вместе. А. И. был единственный человек, с которым вопросы общей натурфилософии я мог бы обсуждаті в полный голос, остальные же все способны понимать линь какой‑нибудь отрезок мира, но не чувствуют ни малейшегс интереса к картине мира в целом. Часто вспоминаю Вас и, по іравде сказать, постоянно к этому воспоминанию примешивается горечь о недоброкачественности общества, в котором Вы находитесь (или «лись»?) и о Вашем неумении (или нежелании) разбираться в людях. К сожалению, говорить с Вами об э~ом безполезно, очевидно не исправитесь. Будьте здоровы и веселы. Продвигайте литературные занятия.
г. Загорск (б. Сергиев) Московской области
Анне Михайловне Флоренской
Пионерская ул., д. 19
Флоренский Павел Александрович
Cn. I, Доп. I
1936. XI.11 —12. Соловки. № 79. Дорогой Кирилл, сейчас сижу в лаборатории, в которой провожу буквально круглые сутки, а рядом со мною один новый сотрудник проделывает упражнения на скрипке. Играет он недурно; упражняться около меня стеснялся, т. к. боится помешать, усвоив на опыте, что его все гонят. Ho я просил его играть у меня, — это успокаивает. Ведь живу «без божества, без вдохновенья,/без слез, без чаю, без любви». Звуки радио раздражают, а упражнения несколько налаживают, во всяком случае не мешают. Часто всплывает мысль о Д. Ив.: так я и не увиделся с ним в последний раз. И Вл. Ив. тоже не увижу. Правда, у меня нет ничего особенного, что нужно было бы сказать. Ho на свете так немного людей, с которыми внутренно считаюсь, что не видеть двух — слишком большая потеря. Дело даже не в величине человека, а в строении его мысли. У большинства мысль, м. б. и сильная по своему, тем не менее внешняя, пустая (в ней нет реальности, а одни только шахматные ходы), — не постигающая природу, а подделывающая ее и приспособляющая к извне придуманным схемам. Читая большинство работ, ж удивляюсь их ловкости и—не верю ни одному слову. Все это—марево, м. б. более или менее стройно оформленное, но говорящее о виртуозности пи- сателей–изследователей, а не о природе. Вл. Ив–ча я не считаю виртуозом, мысль его не доводится до прозрачности, не оформляется законченно, часто не досказана и противоречива. Ho в нем я всегда ощущаю естествоиспытателя, а этого‑то и не хватает подавляющему большинству: они не испытатели природы, а шахматные игроки. Современное естествознание сделало огромные успехи. Ho я опасаюсь, не утратило ли оно главного—живого ощущения реальности своего объекта. Вот почему мне грустно не иметь возможности перекинуться словом с тем, кто этого ощущения не утратил и живет в нем, продолжая традиции подлинных естествоиспытателей прошлых веков. — Теперь неск. слов в связи с твоей работой (кстати сказать, статьи об определении ваннадия я не получил). — Как‑то прихожу в редакцию «Техн. Энц.» и полусознательно бросаю взгляд на гранку (!) с корректурою статьи, подписанной к печати — кажется она называлась «Диссиметрический * углерод» или что- то в этом роде. Читаю в ней: диссим. углерод образует соединения, различающиеся энантиоморфностью своих кристаллов и оптическою активностью, но совершенно тождествен, по прочим физическ. и химич. свойствам. Что‑то в этом роде. Статью собираются отсылать. Незаконно вмешиваюсь в несвое * дело, задерживаю. Спрашиваю, кто автор. — Беркенгейм. Объясняюсь с ним, насилу уговариваю, что его утверждение неверно, а на др. день приношу доказательства. Одинаковыми могут быть свойства асимметрич. соединений только те, которые проявляются в отношении симметрич. факторов. Т. е. они не одинаковы, а просто нет проявленных данных для их различения. Проявляются же они всякий раз, как фактор сам не симметричен. Хим. реакции асим. соединений с асимметрическими же или скрытно–асимметрическими, обязательно должны быть различны и давать соединения с
