Письма об Индии - [58]

Вооруженные факелами и копьями, сингалы гнали слонов к нарочно устроенной для этого загородке, подле которой для меня и англичан повесили на толстом-пре-толстом дереве что-то вроде клетки. Шелест листьев, треск ветвей и победные крики сингалов возвестили мне решительную минуту. На другой день утром я опять забрался в мою бамбуковую клетку и увидал штук 40 слонов, загнанных в загороду и сбившихся в кучу; в числе старых, огромных слонов были 3 маленьких слоненка, которые жались к слонихам. Самые отважные из сингалов въехали в загороду, по-туземному крааль, на четырех одомашненных слонах, и начали пугать диких слонов грозными криками. Им удалось отбить от стада одного слона, накинуть на ногу аркан и привязать к толстому дереву. Тут и началась потеха: бедняк делал неимоверные и пресмешные усилия и ревел во все горло; его сотоварищи приблизились было к нему с намерением освободить, но сингалы и ручные слоны отразили их нападение: одни — криками и копьями, другие — клыками. Связанного пленника потащили с торжеством, и всю дорогу 4 домашних слона подгоняли его хоботами и клыками.

Наконец, духота этого влажного леса начала мне надоедать, и я отправился в Канди. Полагаю, что пройдет довольно времени, пока переловят и перевяжут остальных. Впрочем, если бы у меня было довольно досуга и терпения, я бы еще немножко пробыл в краале, потому что эта слоновая охота очень занимательна. Притом еще одна беда: на низменных частях Цейлона, покрытых мощной растительностью, постоянно свирепствует лихорадка, тем более что в гуще лесов спертый воздух всегда наполнен вредными испарениями от гниющих деревьев. Крааль — квадратное пространство в четверть версты, обнесенное крепким частоколом из черного и других деревьев. Как только загнали диких слонов, весь крааль был окружен копьями, факелами и огромными кострами: иначе слоны выворотили бы весь частокол. Но едва собирались они делать нападение, как тотчас же обращались в постыдное бегство, запуганные огнем, страшными криками и длинными белыми копьями.

Я прибыл в Канди и попал как раз на религиозное торжество: из-под золотых колпаков и парчовых покровов вынимали и показывали сиамским бонзам святыню буддизма — зуб самого Будды, черный, полусгнивший и крючковатый[137]. Лорд Э., с которым я стоял подле самого жертвенника пагоды, хотел было рассмотреть поближе священный зуб и протянул руку к золотой коробочке, в которой находилась эта святыня, однако сингальские и сиамские бонзы пришли в неописуемый ужас. Буддисты очень снисходительны, но поступок лорда Э. был уже из рук вон. Бонзы тотчас же схватили коробочку и уместили ее на священный цветок лотоса, вылитый из золота: таким образом можно было и видеть зуб, и поклоняться ему.

Завтра я отправляюсь в Коломбо на берег моря и поймаю на лету первый корабль, отплывающий в Бомбей. Пароход я пропустил и должен поплатиться за это несносным двадцатидневным переездом, а на пароходе я доехал бы дней в 6. Недавно с Франциском был сильный удар, вероятно приключившийся от страшной духоты, от сангвинического сложения, а более всего от недостатка движения. Впрочем, в Коломбо всякое движение позволительно только ночью, а Франциску, должно быть, не хотелось бегать по ночам, и вот он чуть было не умер, но, к счастью, ему вовремя успели пустить кровь, накормили несколькими порциями какого-то вновь изобретенного масла, называемого «cruten», и поставили на ноги. Дай бог, чтобы он этим отделался.

Коломбо, 11 марта

Я приехал сюда в дилижансе и сделал 100 верст в несколько часов. Мне сказали, что дня через 3 отправится отсюда в Бомбей корабль и в дороге пробудет дней 20. Делать было нечего, и я утешился тем, что корабль идет из Новой Голландии, страны довольно холодной, и, стало быть, в нем не так много кокроаков[138].

12 марта

Навел справки, и оказалось, что — к крайнему моему горю — корабль не отходит в Бомбей. Теперь я просто сел на мель и, как говорят французы, le bee dans Геаи [ «томлюсь долгим ожиданием»].

31 марта

Благодаря моим распоряжениям, хотя и необходимым, я все еще от тебя не имею никакого известия. За то есть одна утешительная новость: сегодня наконец отходит маленький пароход в Бомбей. Не ожидал я этого счастья и решился было сесть на какой-то плохой корабль, который, по словам самого капитана, проплывет целый месяц и обладает значительным количеством кокроаков. Мой маленький пароход пробудет в дороге не более 8 дней, по прошествии которых я, без сомнения, получу твои письма и деньги.

[Ему же]

Гайдрабад [Хайдарабад],

столица Низама, 2 июля 1845

Вчера я ходил с полковником Макдональдом осматривать потаенные сады Низама. При входе нам отдали честь ряд молодых солдат в красных мундирах, под звуки барабанов и флейт. Необычайная молодость и нежные лица солдат обратили на себя мое внимание. Вообрази же мое удивление, когда я узнал, что это — женщины: набран целый полк амазонок и этому полку исключительно предоставлено охранение гарема раджи. С удвоенным любопытством оглядел я этот взвод орлеанских девственниц. На них были красные кивера с золотыми галунами и с зеленым султаном; из-под киверов виднелись чудные черные косы, свернутые в пучок, и желтоватые правильные личики, несколько приплюснутые и обличавшие монгольское племя. Стройный их стан рисовался под красным мундиром, перекрещенный на груди белой портупеей; панталоны на девушках-солдатах были зеленые, а на голых их ножках были надеты шитые туфли, которые они обыкновенно скидывают в комнатах. Вооружены они были ружьями со штыками. Если бы не косы и заметно развитая грудь, их всякий принял бы за очень молодых солдат.