Письма на тот свет, дедушке - [23]

А как же — Арал? Он, в безмолвной агонии, мстя людям, поднимает с обнажившегося дна тучи пыли, соли и химикатов и рассыпает свой яд над малыми и большими населенными пунктами, полями, пастбищами...

Однажды я направился к Аралу, чтобы попытаться узнать, как предотвратить его гнев... И можно ли это сделать? Я пошел по песчаному дну далеко-далеко. И мне не верилось, что здесь когда-то широко и вольготно плескалось голубое море. Я остановился, задумался. И тут обиженный Арал вдруг рассвирепел. Поднял вокруг меня пыльную бурю. Я оказался один среди смерча и песка. Глаза мои ничего не видели. В один миг мою одежду, лицо и губы покрыла густая белесая пыль, она проникала в легкие, скрежетала на зубах. Так море не хотело мириться с людским равнодушием.

Из научных источников. Со дна Арала ежегодно поднимается около 130 миллионов тонн соленой пыли. Если погрузить эту соль в вагоны, то потребовался бы железнодорожный состав длиной в 20 тысяч километров. За последние годы с обнажившегося дна моря поднялось более 1,5 миллиарда тонн солей. Эти солевые осадки способствуют ускорению изменения природы Приаралья, особенно его южного побережья.

...Когда мы учились в школе, на уроке географии нам объясняли, что Аральское море является озером. Но мы жили на его берегу и видели огромные белопенные волны, похожие на юрты, и поэтому упрямо утверждали, что Арал — не озеро, а море. И в самом деле мы были правы. Индиговая гладь воды сливалась с горизонтом. А когда море волновалось, поднимались высокие волны и скрывали собой дома, стоящие на берегу, пугая нас, мальчишек. Мы любили наблюдать, как по-своему озорно и весело резвились на широких голубых просторах крикливые чайки. Мы провожали уходящих в море рыбаков и встречали их, когда они возвращались с богатым уловом. Помогали им разгружать лодки, освобождали запутавшихся в сетях крупных серебристых рыбин — усачей, сазанов, лещей...

И вот этого моря нет. А я стою на его дне среди песчаных холмов, в пыльной буре и скорблю всей душой. Под ногами скрипучий песок. Разницы этих песков с береговым нет. Они такие же соленые, как воды некогда живого моря. Соль исчезнувшего моря осела на дне. На мои глаза наворачиваются слезы. Вынимаю из кармана платок и вытираю им лицо. Белоснежный, как молоко, платок тут же становится грязно-бурым лоскутом...

Перед моими глазами стоят волнистые песчаные барханы... А еще дальше виднеются иссохшие под нещадными лучами солнца баржи, мотофелюги, маленькие лодки... Они напоминают мертвецов, лежащих на окраине кладбища в ожидании похорон. Где-то далеко-далеко, за сдвоенными барханами, озорными стеклышками сверкает синее-пресинее море. То есть даже не море, а его осколки.

В эти минуты мне вспомнился старик Сант-Яго из повести Хемингуэя «Старик и море», наконец-то достигший своей цели, о которой мечтал всю жизнь. Он поймал большую рыбу, но не может ее вытащить и, сам слабея, мучается. А его удача — с таким трудом пойманная рыба — уходит из рук: сначала половина, затем четверть, четверть четверти...

Сегодня я такой же старик... К сожалению, когда старость подкралась и ко мне, мое счастье, моя судьба, моя надежда (и не только моя, а всего моего народа) прямо на глазах исчезают. Я не могу утверждать, что Арал принадлежит только каракалпакам. Это море в равной мере принадлежит и казахам, и узбекам, и туркменам, и русским — всему человечеству — индийцам, афганцам, пакистанцам... Если Арал исчезнет совсем, то природа не только региона, но и всей планеты заметно изменится — далеко от бывших берегов бывшего моря возникнут экологические катастрофы, ибо земной шар один, а окружающая среда каждого региона связана друг с другом одной ниткой. Когда вспоминаю все это, у меня сжимается сердце, учащенно начинает биться пульс...

На глазах нынешнего поколения одна из великих рек Средней Азии, Амударья, превратилась в безводное русло. Весной над ней поднимается туча пыли, а море превращается в зловонное болото, где размножаются вредные микробы, но только не рыба... Что мне сказать моему морю, у которого осталось меньше половины бывшей площади, третья часть всего бывшего объема воды? Не могу его утешить никакими словами. И себя не хочу обманывать, и не буду! Ведь вода, которую мы пьем, земля, по которой ступаем, — все отравлено химикатами. Люди заболевают неслыханными до сих пор болезнями и умирают. Особенно жалко детей — наше будущее. Смертность среди них не укладывается ни в какие статистические данные! Песок, смешанный с химикатами, вместе с ветром достигает ледников Памирских гор. Несмотря на эти беды, с самых высоких трибун, кроме пустых слов о сохранении Арала, никакие меры не принимаются.

В таком вакууме бездушия какие слова я могу сказать в утешенье себе, моему морю, точнее, тому, что осталось от него?..

На другом конце земного шара уходит под воду целый город — Венеция. Сегодня самые умные головы всего мира, самые квалифицированные специалисты планеты ищут пути его спасения от катастрофы. Между тем Аральское море, подобно ящерице, медленно исчезает в песке. Сколько умных голов, пламенных сердец ищут по всей земле загадочную Атлантиду, Тунгусский метеорит... Занимаются поиском возможных путей установления контактов с другими планетами. А в это время в середине самого крупного материка планеты, сердце Азии происходит настоящая катастрофа. Рядом с ней история Атлантиды кажется сказкой.