Письма Колумбу. Дух Долины - [94]

Скорость, с какой сменяются клетки, различна для разных органов. Ороговевшие клетки кожного покрова образуют, так сказать, мертвый панцирь. Без защиты этого панциря живые клетки крови не могли бы доставлять кислород мозгу и мышцам.

Само деление клеток — процесс, который обеспечивал продолжение жизни уже самых первых биологических форм, — тоже меняет темп. По мере течения жизненного срока скорость деления замедляется, и у человека прекращается примерно после пятидесятого раза. В структуре каждого вида заложена биологическая программа, извещающая, когда пора закрывать лавочку; биологический потенциал человека способен обеспечить ему жизненный срок больше ста лет, не будь мы так уязвимы в среде, которую к тому же сами делаем все более враждебной. Если на какой-то стадии заморозить организм, после оттаивания клетки будут продолжать делиться, пока не истечет отведенное организму время. Если человеческие клетки поместить в надлежащий раствор, они могут продолжать делиться и после того, как перестанут тикать часы индивида, но при этом они уже отрекутся от своего биологического вида, например умножив число хромосом, определяющих его генетические характеристики, и образуя гротескную массу, раковую опухоль.

Подобно тому как смерть клеток в организме — условие существования индивида, так и конец индивида и вида — непременное условие постоянного новотворчества жизни. Ритм разрушения и ритм новотворчества должны согласоваться. Вся земная жизнь отмирает в том же темпе, в каком заступает новая жизнь, — каждое утро, каждый год. Сумей какой-то вид даровать себе вечное существование, тут и пришел бы конец самой жизни.

Во всякой жизни заложено семя смерти, во всякой смерти — приготовление к новой жизни. Для индивидуального сознания собственная смерть означает отсутствие присутствия. В великом потоке жизни и смерти нет ни начала, ни конца. Возвратишься в землю, из который ты взят.

Так человек на ранней стадии выразил свое понимание того, что земля — предпосылка его существования и его судьба. Что жизнь дана ему взаймы землею и долг надлежит вернуть, как возвращают его травы.

Понимая, что прах, выступив в роли жизни, вновь обращается в прах, разве не противоречиво в то же время верить в некое воскрешение в Судный день. Традиционное христианское мировосприятие сделало из противоречия догму, а догма — смерть мысли.

Однако недогматическое мышление приближалось ощупью к представлениям, подтвержденным современной космологией. Частицы из космоса и излучение, в которое преобразуется прах, когда летит со световой скоростью, стали земной почвой, и земной жизнью, и земным сознанием. Когда-ни-будь через миллиарды лет, в последний день солнечной системы, все это вернется в космос частицами и световыми волнами, чтобы войти в состав новых, еще не родившихся миров. Наша жизнь — искра на гребне приливной волны, что катит с одного небосвода на другой.

Новая космология ничего не изменила в древней мудрости, она переменила измерения: из света ты вышел, в свет возвратишься.

На своей космической былинке — крупинка на дрейфующем плоту, что плывет по раскаленным недрам планеты на окраине одной галактики. В космосе — проявление эволюционной линии, путь которой, возможно, пролегает на периферии космической действительности. Временное и быстро распадающееся соединение солнечного света и праха.

И все-таки!

Все-таки разве не окрыляет тебя то обстоятельство, что в тебе, человеке, космическое вещество временно образовало соединение, через которое космос может исследовать собственную суть. Что ты стал носителем сознания, в своем быстролетном бытии способного вернуться на космическую родину, чтобы наблюдать, искать, допытываться объяснения своего «я», — вернуться назад на миллиарды лет до того, как вещество, что выразилось в этом сознании, с жизненосного небесного тела возвратится в синие просторы газового облака.

Можно ли, зная это, не ощущать смиренной радости, что тебе дано промелькнуть в огромности дыханием организма Земля!

Задача на пропорции: силясь все глубже проникнуть в жизненное таинство, не погрузиться в размышления о жизни настолько, что забудешь жить.

Пожалуй, искусство жить — значит, постоянно ощущать, что каждый новый день — первый день оставшейся жизни, а потому каждый час наполнять содержанием: нежностью, радостью открытия, глубиной постижения.

Постоянно все видеть новыми глазами, как если бы первый день оставшейся жизни и впрямь был первым днем.

8

Пустыня, где мы очутились, пустыня оставленных убеждений, разбитых племенных богов, обветшалых истин — быть может, неизбежный этап странствия, который надобно одолеть, чтобы двигаться дальше.

Пустота, что возникает, когда приходится оставлять дорогие душе представления, может оказаться созидающей пустотой. Вакуум восприятий подразумевает также и потребность в восприятиях. Когда нельзя больше уверенно держаться за прежние опоры, душа может открыться для новых видений.

Хаос может быть колыбелью новых миров.

Даже в том, что происходит на Земле. Глобальный кризис, грозящий нам параличом, возник не сам собой. Он — дело рук любителей азарта, затеявших рискованную игру с жизненными элементами. Долго им находилось алиби. Они развернули свою деятельность под знаменем совместно выкованной теологией и технологией бездумной догмы, будто человек стоит вне остального творения и может свободно использовать для своих целей планетные ресурсы; у белого меньшинства эта догма выродилась в племенную догму о народе господ.