Письма к утраченной - [123]

Джесс покачала головой:

– Не надо денег. Я все равно здесь была, и вообще, мне нравится петь. Спасибо, что согласились на мою кандидатуру.

Пол не ожидал такой реакции:

– Ты уверена насчет гонорара? Ну ладно. Слушай, может, ты работу ищешь? Честно говоря, нас достало под Сюзи подстраиваться. Вечно у нее не одно, так другое, никаких нервов не хватит. Давай ты будешь петь с нами, а? Надумаешь – звякни.

– Хорошо, звякну.

Джесс отвернулась. Уилл стоял на танцполе, перед самой сценой, в одиночестве. Руки в карманах, выражение лица какое-то странное. Вот качнул головой, будто все слова порастерял, вот шагнул вперед и протянул к ней руки.

Джесс прыгнула почти к нему в объятия, покачнулась в неудобных туфлях. Он ее удержал, раскрыл было рот, чтобы заговорить. Но их губы как-то сами собой встретились, и то, что намеревался сказать Уилл, так и осталось неизвестным.

Господи, какой же он сильный! У Джесс ноги подкосились в прямом смысле слова, но она ухватилась за Уилла и не упала, в то время как окружающий мир вихрился, таял, рассыпался на атомы.

В уголке настраивался на долгую ночь диджей. Когда грянула первая выбранная им запись, Уилл и Джесс от неожиданности разомкнули объятие.

– Вообще-то я собирался приберечь эту композицию на сладкое, – сообщил диджей в микрофон, заглушая самый сексуальный медляк в истории диско, – но раз вы, ребята, уже дозрели…

Они рассмеялись, однако смех не притушил вспыхнувшую в обоих страсть. Глаза Уилла стали совсем темными, желание, в них светившееся, невозможно было спутать ни с каким другим чувством. Он взял руку Джесс, поднес к губам, жарко поцеловал в ладонь.

– Пойдем?

– Пойдем.

Он повлек ее с танцпола. Джесс помедлила на выходе из шатра, сняла красные туфли. И вот оба уже бегут по мокрой траве, держась за руки и задыхаясь от смеха, и головы у них кружатся от внезапности и силы обоюдной страсти. Колготки Джесс мигом отсырели, и она вспомнила, как бежала от Доджа. Захотелось обернуться, крикнуть той, другой Джесс, перепуганной и отчаявшейся, что она поступает правильно. Что она не просто убегает – она еще и приближается. К лучшему будущему.

И к самому лучшему парню.

Рука в руке, они проскочили через ярко освещенную, шумную, переполненную официантами кухню и устремились по узкой лестнице к Уиллу в мансарду. Дверь он пнул; не успела она захлопнуться, приник к Джесс, взял ее лицо в ладони, стал целовать.

Здесь, наверху, было удивительно тихо. Диджей давно приступил к работе, но звуки диско едва долетали до спальни. Лунный свет серебрил стены, их с Уиллом тени падали на пол, на кровать, поражали отчетливостью. Жар, еще недавно пульсировавший во всем теле Джесс, несколько поостыл. Она вздрагивала теперь не от желания, а от страха. Потому что вспомнила, как это было с Доджем. Вспомнила боль. И унижение.

Словно прочитав ее мысли, Уилл чуть отстранился.

– Ты восхитительна, – прошептал он. – Единственное, чего я сейчас хочу, – это уложить тебя в постель и ласкать как минимум двенадцать часов кряду. – Он нежно поцеловал ее в губы. – Но если ты считаешь, что мы еще мало знакомы, или если ничего такого не хочешь, не переживай. Я понимаю. Честно говоря, я и сам насчет двенадцати часов кряду погорячился.

Его лицо напряглось, глаза блестели отраженным лунным светом. Смотреть в них было все равно что нагишом выходить под летний ливень – удивительно, ни на что не похоже, чудесно. Все дурные предчувствия растаяли. Джесс потянулась к его губам и выдохнула:

– Я этого хочу.

Затем, высвободившись из объятий, скинула платье и по щиколотку в лунном свете пошла к постели.

Дискотека закончилась. Было слышно, как прощаются и разъезжаются гости. Хлопали дверцы автомобилей, урчали двигатели. Потом наступила полная тишина.

Так бывало в детстве. Уилл лежал в кроватке, и редкий совиный крик только оттенял глухую тишину. Но сегодня Уилл слушал ночь с незнакомым чувством. С чувством, от которого ширилась грудная клетка.

Абсолютное, совершенное блаженство снизошло на него.

Джесс лежит рядом, обнимает его – нога на бедре, голова – на согнутом локте, ладонь – на груди. Лица он не может увидеть, не потревожив ее, но по тихому, ровному дыханию понимает – Джесс крепко спит.

Она почти сразу заснула – слезинки высохнуть не успели. Как будто оргазм утомил ее в той же степени, в какой явился откровением. В очередной раз мысленно прокручивая произошедшее, Уилл улыбался как дурак. Не уверенный в своей силе, он подавил желание и занялся ублажением Джесс. Он ласкал, и целовал, и вылизывал ее до тех пор, пока не довел до мелкой дрожи. Ее крик был неожиданно резким, Уилл на секунду испугался, что причинил ей боль. Но когда он отдернул руку, Джесс схватила ее и вернула на место, а потом оседлала его. Он еле успел натянуть презерватив (ребристый, с ароматом клубники, оставшийся с тех времен, когда Уилл считал подобные штучки апофеозом искушенности). Выдержки хватило на четыре бешеных толчка, и только.

После, когда пульс почти пришел в норму, а Джесс перестала дрожать в его объятиях, она ему сообщила, что наконец-то поняла, почему из-за секса поднимают столько шуму.