Письма из ссылки - [10]

Я Вам жаловался на неполучение иностранных газет, и Вы на это откликнулись в Вашем письме. Но как раз со вчерашнего дня я стал понемногу получать иностранные газеты, прежде всего от Раковского из Астрахани, но, по-видимому, также и из Москвы (я еще не разобрался как следует в почте последних дней, так как пять дней пробыл в отсутствии).

Вы меня соблазняете каннскими утками, гусями и лебедями. Но я как раз вчера вернулся с охоты на уток, гусей и лебедей. На охоту ездил я здесь с сыном впервые, на реку Или, это верст за сто отсюда. Охота там очень богатая, хотя мы выехали слишком рано, перелет только-только начинается. Но главная беда в трудности физических условий охоты. В Илийске (это в 73 верстах отсюда) есть еще кой-какой кустарник, а дальше идет уже голая солончаковая степь, на которой произрастает лишь полынок, а в затопляемых местах -- камыш. В этих местах обитают только киргизы, притом в большинстве крайне бедные. Первая ночевка была у нас, правда, в избе местного представителя "мясопродукта". Изба эта представляет собою подземелье, с чуть поднимающимися над землей окошечками, мебели никакой, кроме кошмы. На полу в 18 кв. аршин опало нас 14 человек. Тут же в комнате помещался и очаг, на котором кипятили грязную воду под чай. Второй ночлег был в киргизской юрте, еще меньше размером, еще более грязной и еще более уплотненной. В результате я вывез всего-навсего 14 уток, но зато гораздо большее количество насекомых. Тем не менее я на днях думаю повторить поездку, так как первого апреля охота уже заканчивается. Но на этот раз возьму со своих спутников обязательство ночевать на вольном воздухе: это неизмеримо приятнее.

[Л. Троцкий] 17 марта 1928 г.

ПИСЬМО ГРЮНШТЕЙНАМ 12 апреля 1928 г.

Дорогие друзья.

Ваше письмо от 24 марта получилось сегодня, 12 апреля, это еще срок сравнительно "приемлемый" -- бывает гораздо хуже. В день получения от вас телеграммы я вам послал открытку -- надеюсь, что вы ее получили. Ваше письмо особенно хорошо тем, что дает более или менее ясное представление о вашей жизни. Но, к сожалению, представление-то получается не очень отрадное. Выходит так, что вам чинят препятствия по части переписки, по части рыбной ловли и охоты. Если это так, то тут, несомненно, отсебятина местных властей. У нас здесь было сперва то же самое, но после протестующей телеграммы в Москву положение изменилось. Думаю, что и вам необходимо решительно опротестовать всякого рода бессмысленные помехи.

Час получения почты является "кульминационным" пунктом у нас здесь, как и у вас в Чердыни. В течение первых недель почты вообще не было. Мы отсюда посылали открытки и телеграммы по всем тем дружеским адресам, которые в то время знали. Ваш адрес дошел до нас одним из последних. Постепенно стали получаться ответы, сперва по телеграфу, а затем и письмами. Аккуратнее всех пишут Раковский и Сосновский, с которыми мы успели обменяться уже несколькими письмами. Раковский, сверх того, посылает мне из Астрахани иностранные газеты. Стал я получать иностранные газеты и из Москвы, а также и книги... От И. Н. Смирнова мы имели уже письмо с места, т. е. из Новобаязета (Армения). Эта дыра может поспорить с Чердьшью, хотя и находится на другом конце карты. От Серебрякова была только открытка: он служит в Турксибе, устроился хорошо, но жалуется на скуку. От Радека была открытка: он много читает и работает, жалуется на почки (об этом, впрочем, писал нам не он сам, а жена его). Было письмо от Белобородова (Усть-Кулом, область Коми). В этом поселении трудно достать даже свечи и керосин. Там же живет и Валентинов. От Ищенко было письмо из Каинска (улица Краскома, No37), он там служит и жалуется на то, что архибюрократическая работа отнимает у него время, которое он хотел бы посвятить работе на себя. Ищенко писал под свежим впечатлением глупенького пятаковского письма, которым он очень возмущается. Очень бодрое письма было от Каспаровой из Кургана (Советская ул., No109). Теперь, как пишут нашему сыну, выслан из Москвы также и сын Каспаровой. От Мрачковского (Великий Устюг, Курочкинская, 11) до сих пор были только две телеграммы. В полученной на днях второй телеграмме Мрачковский жалуется на неполучение от меня писем, между тем, первое письмо я написал ему еще 28 февраля, т. е. больше месяца тому назад. Н. И. Муралов работает в Окрплане (город Тара, улица Фурье, 3): от него мы получили уже два письма. Было также письмо от Преображенского из Уральска (Некрасовская площадь, дом 13). Преображенский также занят на советской работе, бок о бок с членом ЦК правых эсеров Тимофеевым. Он много работает теоретически. Сейчас он, впрочем, в Москве: у него там родился сын... Смилге в Нарым я писал несколько раз; получил от него и группы находящихся вместе с ним товарищей телеграмму, но письма оттуда еще не было (Почтовое отделение Колпачево, Нарым). Была еще телеграмма от [И. Я.] Врачева из Вологды, от Юшкина и Дроздова из Андижана, с пути. Эльцин находится в Усть-Выми (Область Коми), теперь туда попал тов. Сермукс, от которого мы на днях имели телеграмму. Вот, кажется, и все товарищи, с которыми мы установили или устанавливаем переписку -- я исключаю при этом Москву. Сегодня одновременно с вашим письмом мы получили письмо от Раковского, он много работает -- и в Губплане, и литературно. Для Института Маркса-Энгельса он разрабатывает тему о сенсимонизме. Кроме того, он работает над своими воспоминаниями. Вот, кажись, и все важнейшие данные, которые вкратце могу сообщить вам сейчас о наших друзьях.