Писатели - [10]

Шрифт
Интервал

Но в последние годы коллекционирование деревенской утвари перестало быть самым любимым занятием Сурова. Сегодня для него дело жизни - Николай Рубцов, любимый поэт и великий земляк.

II.

Михаилу Сурову 53 года. Легальным бизнесом занимается с начала девяностых, но еще задолго до этого был заметным вологодским теневым капиталистом. Коллекционировал и продавал антиквариат, в 1980 году был арестован за незаконные золотовалютные операции.

– Это перед Олимпиадой во все областные города пришла разнарядка - бомжей, проституток выслать, валютчиков посадить, - объясняет Михаил Васильевич. - А у нас город маленький, тихий - никого не было. Собрали коллекционеров - было нас 11 человек. У меня в коллекции были, конечно, и золотые, и серебряные монеты - ну и пришили мне махинации с драгметаллами. Так что, как и все порядочные люди, посидел в тюрьме. Семь лет, от звонка до звонка.

В его облике и манере говорить, впрочем, нет никаких примет сидевшего человека - что и неудивительно. В колонии Суров писал исследования по древнерусскому искусству. Ну, или сейчас говорит, что писал, но это неважно - он действительно знает о культуре русского севера не меньше профессионалов (у самого Сурова нет никакого искусствоведческого образования, диплом юрфака он получил, когда ему было уже за сорок), которые к тому же не очень его любят, считая выскочкой и невеждой.

III.

Но Николай Рубцов рассорил Сурова с официальной Вологдой еще сильнее, чем древнерусское искусство.

– Знаешь, как у нас принято? Рубцов - это наше все. Светоч и икона. А кто что-нибудь по-другому скажет - тот враг, который пытается из светоча и иконы сделать пьяницу и раздолбая. Как будто бы пьяница и раздолбай не может быть светочем и иконой! Они не понимают, что гениальность - это такая выпуклая вещь, которая появляется среди человеческой массы неожиданно и очень редко. Чик - взорвался, поразил, исчез. А пьяница он или нет - дело десятое.

Бронзовый Рубцов на набережной у плавучего ресторана «Поплавок», в котором поэт выпивал задолго до превращения в бронзовый памятник, под описание Сурова подпадает полностью - худой, в нелепом пальто, с чемоданчиком в руке, как будто из дома выгнали. Я подумал, что Сурову должен нравиться этот памятник, но он замахал руками:

– Я не люблю там бывать, особенно в праздники. Собирается большая толпа. Процентов десять приходят сами, остальных - сгоняют по разнарядке. У нас однажды даже скандал был, когда на юбилее Позгалев, губернатор, прямо у этого памятника говорил речь и потом стал читать стихи Рубцова: «Ты жива еще, моя старушка? Жив и я, привет тебе, привет». А потом оказалось, что это Есенин, и после этого Позгалев приказал, чтобы все правительство в перерывах между заседаниями слушало стихи Рубцова, всем диски раздали. Вот с такими вещами у меня этот памятник ассоциируется. Но иногда еду мимо - а там пьяницы стоят. Наливают ему стакан, плавленый сырок кладут. Я тогда останавливаюсь и просто смотрю, до слез.

Два года назад, когда отмечали семидесятилетие поэта, торжества проходили в Москве, в музее Пушкина. Сурова тоже пригласили, а оказалось еще хуже, чем в Вологде:

– Ну представь. Собралась публика в брильянтах, Михалковы всякие, еще кто-то - я и не знаю, как их всех звать. И два больших стола. Стоит охранник со списком и говорит - так, вот вам сюда, вы дорогой гость. А вам - к этому столу, здесь бутерброды потоньше и водка подешевле. Рубцов бы такое увидел - в гробу бы перевернулся.

IV.

«Перевернулся бы в гробу», - эта формула звучит уже и в адрес самого Сурова из уст официальных рубцоволюбов. Причина - огромная 744-страничная книга «Рубцов», которую Михаил Васильевич издал к тому же юбилею на собственные деньги. «Книга отпечатана с готового оригинал-макета, за ее содержание типография ответственности не несет», - более идиотской надписи, наверное, не придумаешь, потому что - ну кому в голову придет считать, что типография (то есть рабочие и инженеры, обслуживающие печатные машины) может нести ответственность за содержание книг?

– Я видел «Поваренную книгу анархиста» с рецептами бомб и зажигательной смеси, видел - да что видел, в Москве покупал, в Госдуме, - «Майн кампф» на русском языке, или «Технику минета» какую-нибудь - и нигде таких надписей не было, - Суров делает вид, что жалуется, но скрыть гордость получается плохо. Еще бы - если в Вологде ни один магазин не взял книгу на реализацию, если типография снабжает выходные данные таким трусливым предостережением, если областные прокуратура и УВД ведут служебные проверки по факту издания - значит, это действительно стоящая книга.

Но если совсем честно, дело не в самой книге, а в одной главе - в ней опубликованы отсканированные страницы уголовного дела номер 3456, возбужденного вологодской прокуратурой по факту убийства Николая Рубцова 19 января 1971 года. Дело до сих пор считается засекреченным, срок секретности истекает в 2046 году, и никто не знает, как секретные документы попали в руки предпринимателя. Сам он в предисловии пишет просто: «волею судеб», на мой прямой вопрос ответил: «Кого могли, уже всех наказали. Пускай расследуют, мне-то что». Потом, когда я повторил вопрос, уточнил: «Мне ничего не грозит, они никогда не найдут того, кто передал мне дело», а через несколько минут, уже без вопроса, Суров сам не выдержал и признался (хотя и так ясно было): «Менты сами и сдали. Как? За бабки, как же еще».


Еще от автора Дмитрий Львович Быков
Обитель

Захар Прилепин — прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Национальный бестселлер», «СуперНацБест» и «Ясная Поляна»… Известность ему принесли романы «Патологии» (о войне в Чечне) и «Санькя»(о молодых нацболах), «пацанские» рассказы — «Грех» и «Ботинки, полные горячей водкой». В новом романе «Обитель» писатель обращается к другому времени и другому опыту.Соловки, конец двадцатых годов. Широкое полотно босховского размаха, с десятками персонажей, с отчетливыми следами прошлого и отблесками гроз будущего — и целая жизнь, уместившаяся в одну осень.


Санькя

Второй роман одного из самых ярких дебютантов «нулевых» годов, молодого писателя из Нижнего Новгорода, финалиста премии «Национальный бестселлер»-2005 станет приятным открытием для истинных ценителей современной прозы. «Санькя» — это история простого провинциального паренька, Саши Тишина, который, родись он в другие времена, вполне мог бы стать инженером или рабочим. Но «свинцовая мерзость» современности не дает ему таких шансов, и Сашка вступает в молодежную революционную партию в надежде изменить мир к лучшему.Классический психологический роман, что сегодня уже само по себе большая редкость, убедительное свидетельство тому, что мы присутствуем при рождении нового оригинального писателя.


Рассказы

Не совсем понятно, что делать с Прилепиным, по какому разряду его числить. У нас такой литературы почти не было.Проза Прилепина вызывает желание жить — не прозябать, а жить на всю катушку. Еще десяток таких романов, чтобы уж самых ленивых и безграмотных проняло, — и России не понадобится никакая революция.Дмитрий Быков.


Грех

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Июнь

Новый роман Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…


Ополченский романс

Захар Прилепин – прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий “Большая книга”, “Национальный бестселлер” и “Ясная Поляна”. Автор романов “Обитель”, “Санькя”, “Патологии”, “Чёрная обезьяна”, циклов рассказов “Восьмёрка”, “Грех”, “Ботинки, полные горячей водкой” и “Семь жизней”, сборников публицистики “К нам едет Пересвет”, “Летучие бурлаки”, “Не чужая смута”, “Взвод”, “Некоторые не попадут в ад”. “Ополченский романс” – его первая попытка не публицистического, а художественного осмысления прожитых на Донбассе военных лет.


Рекомендуем почитать
С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.