Пираты - [120]

Затем нас всех заставили перейти на корабль Бартоломе, выстроили на шкафуте под дулами мушкетов и неторопливо, без всякой спешки, принялись вязать попарно, спина к спине, как цыплят на продажу. Минерву отвязали и вместе со мной отвели на шканцы. Он приказал ей встать перед ним на колени, схватил за волосы, откинул голову сестры назад и приставил к горлу длинный кинжал с изогнутым клинком. Я представила на миг, как брызнет рубиновыми каплями кровь из перерезанных артерий, и вспомнила пророчество Филлис, узревшей смерть в кроваво-красном сиянии камней подаренного Бартоломе ожерелья. Вот только чью смерть увидела там старая ведунья? Мою или Минервы? Бразилец жестом велел мне приблизиться.

— Что вы сделаете, чтобы спасти ей жизнь, мисс Нэнси? — с подчеркнутой вежливостью осведомился он.

— Все, — просто ответила я. — Все, чего бы вы от меня ни потребовали.

— Превосходно. — Бартоломе отпустил сестру и спрятал кинжал в ножны. — Не забудьте своего обещания, иначе мне придется вам его напомнить!

Затем он приказал мне спуститься вниз и переодеться в женское платье. Я дрожала от страха, но старалась изо всех сил сдерживаться и не подавать виду, сознавая, как это важно. Кое-как взяв себя в руки, я попросила бразильца отпустить Минерву со мной. Сказала, что мне будет трудно одеться без ее помощи, что она моя рабыня и камеристка, что я к ней привыкла и не могу обойтись без ее услуг. К нашей общей радости, Бартоломе безоговорочно принял мои объяснения и согласился не раздумывая. Подвело его все-таки закостенелое мышление человека, привыкшего к тому, что женщины его круга сами ни на что не способны и во всем полагаются на прислугу, без чьей помощи им действительно не обойтись. Ему и в голову не пришло, что я больше года прожила среди мужчин, носила мужскую одежду и в услугах камеристки, естественно, не нуждалась.

Предназначенные мне апартаменты состояли из двух соседних боковых кают по левому борту, обставленных, соответственно, как гостиная и спальня, и таких просторных, как не всякая капитанская каюта даже на крупных судах. Вдоль переборок теснились сундуки, среди которых я с удивлением узнала и те, что оставила на Мадагаскаре и Ямайке. Одно из моих платьев, аккуратно вычищенное и выглаженное, лежало разложенным на кровати. Я с содроганием узнала в нем то самое, что было на мне в день моего шестнадцатилетия, когда мы с Джозефом отправились на ужин в резиденцию Бартоломе.

Минерву тоже трясло, только еще сильнее, чем меня. Чего только она не натерпелась, особенно за последние несколько часов! Я обняла ее, усадила на кровать и закутала в одеяло. Постепенно она оттаяла и даже смогла довольно связно изложить, что произошло и как она оказалась на корабле бразильца.

— Они заявились ночью. Через два дня после вашего отплытия. Напали внезапно, без предупреждения. Окружили деревню и вошли внутрь, постепенно сжимая кольцо и убивая всех, кто пытался оказать сопротивление. Я проснулась, когда они уже ворвались в спальню. Даже до оружия дотянуться не успела. Меня связали, обыскали дом и забрали все твои вещи…

— Это неважно, — отмахнулась я. — Ты мне лучше скажи, с тобой все в порядке?

— Думаю, да, — кивнула сестра. — Только какое это сейчас имеет значение? Неужели ты не видишь, что он безумен? — На глаза ее навернулись слезы. — Он убьет нас всех! Меня, Винсента, Брума… И тебя он тоже убьет, может, не сразу, но убьет обязательно!

Вообще-то я тоже не питала особых иллюзий на сей счет. От негодяя, не гнушающегося использовать в качестве живого щита беременную женщину, можно ожидать чего угодно! Но высказывать свое мнение не торопилась.

— Ну, это мы еще посмотрим, кто кого убьет, — прошептала я ей на ухо, опасаясь, что нас подслушивают. — А пока мы живы, всегда остается надежда. Давай-ка лучше осмотримся, пока время есть. Перед боем никогда не помешает предварительно разведать обстановку.

Входная дверь охранялась двумя часовыми, однако, как это принято на грузопассажирских судах, все кормовые каюты, включая обе мои, были смежными. Дверь в ближайшую из них оказалась незапертой. Никто не преградил нам путь, мы беспрепятственно вошли внутрь и очутились в спальне самого Бартоломе. Минерва наверняка отметила бросающееся в глаза соседство с моей, но оставила без комментариев. Прокравшись мимо огромных размеров кровати под дамасским покрывалом, мы проследовали в соседнее помещение, поразившее нас поистине королевской роскошью. Задрапированные гобеленами и персидскими коврами переборки были сплошь увешаны антикварным средневековым оружием и доспехами с подернутыми паутиной времени полустертыми гербами и девизами. Ума не приложу, где он набрал столько старинных доспехов? Должно быть, ограбил какой-нибудь рыцарский замок. Или несколько.

Яркий дневной свет свободно проникал сквозь выходящие на галерею иллюминаторы, такие же огромные, как в адмиральской каюте. Под ними располагался широкий и длинный письменный стол, заваленный картами и лоциями, соседствующими с большим глобусом и навигационными инструментами: секстантом, астролябией, компасом и буссолью. Небрежно отодвинутое кресло с резными ножками и подлокотниками, красноречиво напоминало о том, что хозяин лишь ненадолго покинул свои владения и должен вот-вот вернуться. Достаточно насмотревшись и не желая больше рисковать, мы на цыпочках выскользнули из каюты и вернулись к себе.