Пираты Гора - [23]

На острове, в самом центре, там, где до сих пор возвышался столь знакомый мне позорный столб, еще оставалась небольшая группа захваченных в плен ренсоводов, представлявших собой сейчас жалкое зрелище. Со всех сторон их в два ряда опоясывала охотничья сеть. Кое-кто из пленников цеплялся руками за крепкие волокна сети, бросая вокруг полные тоски и отчаяния взгляды, однако находящиеся поблизости охранники с копьями в руках надежно обеспечивали порядок. Здесь же стояли несколько арбалетчиков. Чуть поодаль я заметил Хенрака, с плеча которого все еще свисала широкая полоса тонкой белой шелковой материи. В руках он сжимал увесистый кожаный мешочек, очевидно, наполненный золотыми монетами. Он о чем-то оживленно переговаривался с бородатым офицером в позолоченном шлеме.

Ренсоводы внутри огороженного сетями довольно большого пространства все еще были в одежде. Их поймали последними. Их здесь было, наверное, не меньше сотни. Одного за другим их выпускали из сетей, и рабы, которые перед этим занимались погрузкой галер, теперь следили, как пленники снимают с себя одежду, затем связывали их по рукам и ногам и переносили на борт корабля, присоединяя их к своим уже находящимся здесь товарищам по несчастью.

Остров был весь завален мусором, объедками закончившегося столь неожиданно празднества, обломками разрушенных хижин и тростниковых копий и раздавленных под ногами горшков и тыквенных бутылей, вытекшее из которых вино смешалось с кровью лежащих тут же мертвых, изуродованных людей.

Два диких болотных ганта, стараясь держаться подальше от людей, бродили по острову, подбирая разбросанные повсюду остатки пищи.

Высоко в небе неторопливо пролетел хищный ул — крылатый ящер, держа путь на запад.

Вскоре после того, как взошло солнце, погрузка пленников на галеры была окончена. Рабы скатали каждую сеть отдельно и аккуратно уложили вдоль бортов. Затем они заняли свои места на длинных скамьях для гребцов и без малейшего возражения дали приковать к ним себя своим хозяевам. Последними на борт корабля поднялись Хенрак со все еще развевающимся на плече легким шелковым шарфом и бородатый офицер. Хенрак после такой операции станет в Порт-Каре богатым человеком: работорговцы города — люди умные и предусмотрительные — довольно редко предают и обращают в рабство таких вот, как Хенрак, иначе у них на болотах было бы значительно меньше подобных союзников.

До меня донесся грохот поднимаемых якорных цепей. Вскоре над водой показались облепленные тиной изогнутые трехлапые якоря, легкие и широколопастные, совсем не такие, что используются на длинных морских галерах и круглых кораблях.

Старший офицер, стоящий на мостике флагманского судна, взмахнул рукой.

Я услышал приглушенную расстоянием команду загребного мастера, по которой длинные весла, стоявшие до тех пор почти параллельно воде в каком-нибудь футе над ее поверхностью — настолько тяжело нагружены были галеры, — одновременно опустились в воду и после короткого движения лопастей к корме судна, роняя цепочки сверкающих на утреннем солнце капель, снова взлетели над водой.

Сидящая глубоко в воде галера, неповоротливая и медлительная, с трудом отошла от ренсового островa. Ярдов через пятьдесят она развернулась и взяла курс на Порт-Кар. Команды, с каждым paзом звучащие все тише, раздавались с прежней ритмичностью, и согласно им опускались в воду и взлетали над ней длинные весла.

Затем от острова отошла вторая галера и, в точности повторив все действия первой, также легла на курс на Порт-Кар. За ней последовали остальные.

Я стоял на плетеном ренсовом плоту и смотрел на удаляющиеся галеры. У самых моих ног, высунувшись из груды наваленных на плот стеблей, лежала Телима. Я сорвал с головы дурацкий венок, который весь день носил и вспомнил о котором только сейчас. Часть цветков на венке была в крови от раны, полученной мной во время налета. Я посмотрел на Телиму, которая тут же отвернулась, едва поймав мой взгляд, и швырнул венок в болото.

У меня ушло довольно много времени на то, чтобы без весел или шеста добраться до ренсового острова. На плоту валялись какие-то обрывки сетей, которыми я перевязал пучок длинных стеблей тростника и, действуя ими как веслом, как-то ухитрился подогнать плот к берегу.

Телима все еще лежала неподвижно, уставившись безучастно в пустоту.

Подойдя к краю острова, я привязал плот к нему и прислушался.

Все было тихо.

При моем приближении пара диких болотных гантов стремительно взмыла в небо и кружилась над островом до тех пор, пока не убедилась, что я не обращаю на нее никакого внимания. После этого птицы снова опустились на остров, правда, уже на дальнюю его часть.

Я увидел одиноко торчащий в самом центре острова позорный столб, к которому я еще недавно был привязан, разрушенные хижины, разбросанный повсюду мусор и объедки, среди которых лежали распростертые на плетеной поверхности острова тела убитых ренсоводов.

Я перенес Телиму на относительно чистое место и усадил неподалеку от столба.

Когда я наклонился к ней, она отшатнулась, но я притянул ее к себе и снял с нее веревки.

— Сними с меня ошейник, — сказал я. Не слушающимися ее пальцами она развязала узел на стягивающей мне шею лиане.