Пират Его Величества - [8]

Гектора повели обратно туда, где ждал Коксон, и юноше никак не удавалось придумать хоть какой-то выход. Капитан буканьеров умылся, привел себя в порядок и надел парик. Теперь он больше походил на джентльмена и меньше — на разбойника. Крепко ухватив Гектора за локоть, он отвел его в сторону и прошептал неприятным тоном:

— Когда мы переступим порог той залы, попридержи язык, пока я не выясню, в каком настроении сэр Генри.

Помощник дворецкого привел гостей к паре высоких двойных дверей, из-за которых доносились гул разговоров и музыка, судя по звуку, мелодию выводили пара скрипок и верджинел.[1] Когда слуга собрался было распахнуть двери, Коксон остановил его.

— Я и сам с этим справлюсь, — сказал он.

Капитан буканьеров мягко открыл створку и тихонько скользунул внутрь, потянув Гектора за собой.

Зала была полна гостей: главным образом мужчины, но Гектор заметил и нескольких женщин, большинство из них обмахивались веерами, стремясь развеять духоту. Затянувшуюся дневную жару усугубляли десятки свечей, и, несмотря на распахнутые настежь окна, в зале стояла неприятная теплынь. Гектор, которому доводилось видеть роскошные гостиные богатых берберийских купцов, был удивлен тем, насколько просто оказалась обставлена эта зала для приемов. В длину она имела шагов тридцать, но оштукатуренные стены сиротливо украшали лишь одна-две посредственные картины, а деревянный пол был гол, даже без ковра. Зала имела вид недоделанный, какой-то незавершенный, словно бы хозяин, устроив здесь гостиную, не имел ни малейшего стремления придать ей уют или сделать приятной для глаза. Потом Гектор увидел буфет. Должно быть, футов сорока в длину, он из конца в конец был уставлен закусками для гостей. Здесь громоздились горки апельсинов, гранатов, лаймов, винограда, были еще какие-то разновидности сочных на вид фруктов, Гектору неизвестных, на многочисленных блюдах были также расставлены разноцветные желе и сахарные кексы, выстроились шеренги и ряды разнообразных бутылок, а в больших чашах находилось что-то вроде пунша. Но внимание Гектора привлекло вовсе не многообразие экзотичных яств. Все блюда, подносы и кубки с едой и питьем, а также черпаки, щипчики и приборы перед ними были изготовлены, как казалось, из чистого серебра, а те, которые не были серебряными, сверкали золотом. Посуда и приборы из драгоценных металлов, нарочито выставленные напоказ, были захватывающей, пусть и безвкусно-вульгарной демонстрацией богатства.

Никто в толпе не заметил появления новых гостей — всех занимали лишь свои разговоры и сплетни. Гектор почувствовал на своем локте руку Коксона.

— Стой тут, покуда я не вернусь. И помни, что я тебе сказал… Ни слова никому, пока я не переговорю с сэром Генри.

Гектор проводил капитана взглядом, а тот, стараясь оставаться незамеченным, двинулся к группе мужчин, стоявших в центре залы и беседовавших друг с другом. По оставленному вокруг них пространству, по богатству одежд и уверенной манере держаться, было ясно, что это и есть хозяин и его главные гости. Среди них выделялся высокий худой мужчина с желтоватым, едва ли не болезненным цветом лица, облаченный в темно-фиолетового цвета бархатное одеяние с золотой отделкой и с алонжевым[2] париком на голове. Он о чем-то разговаривал с краснолицым толстяком в костюме, смутно напоминавшем военную форму, на груди у того красовалось несколько наград, а через плечо толстяк носил широкий шелковый шарф голубого цвета. У всех мужчин в руках были стеклянные стаканы, и по их жестам и поведению Гектор догадался, что они в изрядном подпитии. Пока он наблюдал за ними, до них добрался Коксон и, обойдя вокруг, приблизился к тому мужчине, что был повыше ростом, и что-то зашептал ему на ухо. Тот, к кому обратился буканьерский капитан, обернулся, и при виде Коксона по его лицу пробежало облачко раздражения. Либо он был рассержен тем, что его оторвали от разговора, либо недовольство вызвало появление Коксона. Но буканьер отступать не собирался и принялся что-то объяснять, быстро и напористо. Когда Коксон замолчал, то высокий кивнул, повернулся и посмотрел в сторону Гектора. Было понятно: что бы там ни говорил Коксон, сказанное имело прямое отношение к Гектору.

Коксон, пробравшись через толпу, вернулся к поджидавшему его Гектору. Буканьер был возбужден и взволнован, из-под парика обильно катился пот, пораженные сыпью участки на шее отчетливо проступали на более светлой коже.

— Сэр Генри желает видеть тебя, — промолвил Коксон. — Теперь ступай за мной, да поживее.

Он повернулся и двинулся впереди Гектора в центр комнаты.

Теперь уже небольшое изменение в обыденном течении приема привлекло внимание нескольких гостей. На вновь появившихся гостей устремились заинтригованные взгляды, и вот уже перед Коксоном и Гектором расступались прочие гости, пропуская их и с любопытством рассматривая. Двигаясь за капитаном, юноша чувствовал себя не в своей тарелке, да и в одежде с чужого плеча ему было неловко. С пугающей уверенностью он осознал, что его обман вот-вот раскроется.

К тому моменту, как Коксон и Гектор достигли середины залы, разговоры стихли. Гости, стоявшие ближе к центральной группе во главе с хозяином, замолчали вовсе, и тишина разливалась среди них, как прилив. Запоздалое явление двух незнакомых лиц сулило какое-никакое развлечение, а потому люди выгибали шеи, стремясь увидеть, что происходит. Коксон остановился перед высоким мужчиной, поклонился и, театрально взмахнув рукой, громким голосом заговорил: