Пип! - [11]
— Ааа, так это я знаю, — сказала Лутье. — У меня тоже есть знакомая с крылышками. Она спит на этом же дереве, повыше. И она моя тайна. Моя тайна номер десять. Самая большая.
Варре с Тине вскочили.
— Мне срочно надо ее увидеть! — воскликнул Варре.
Он полез наверх и исчез среди листьев.
— Варре, смотри не упади! — крикнула ему Тине.
Варре не упал. Зато через некоторое время на траву свалились две туфельки. Туфельки, которые были малы Лутье. Туфельки, которые еще вчера были велики Птишке. А следом за туфельками показался Варре.
— Вот и все, что я там нашел, — сказал он.
Лутье расплакалась. Она так плакала, что какое-то время даже не могла говорить. Казалось, все накопившееся в ней за прежние годы горе перелилось через край. Тине пыталась задавать вопросы, но Лутье отвечала только «хныыы» или «бвууууу» или «всхлип-всхлип».
Поэтому Варре с Тине подождали, чтобы девочка успокоилась.
А потом стали расспрашивать о крыльях вместо рук, о пальцах на ногах, о голубой пелеринке, о «мими» и «пип». И звали ли эту тайну Птишкой.
Тине вытащила со дна своей сумки две красные туфельки.
Вот, смотри, на самом деле ее место было у нас. Мы нашли ее под кустом.
— Но она была и моей, — сказала Лутье. — Я нашла ее у себя в кровати.
На траве стояли две пары маленьких туфелек.
— Может быть, она где-то недалеко, — сказал Варре.
— Я с ней даже не попрощалась, — сказала Лутье.
— Мы тоже. Поэтому мы ее и разыскиваем. Потому что очень важно как следует попрощаться.
— Можно, я буду искать ее вместе с вами? — спросила Лутье.
Конечно, — сказал Варре, — только мы и сами не знаем, где ее искать. Вот в чем беда. Так что и не знаешь, как к этому делу подступиться.
20
Птишка была недалеко. Она сидела на водосточном желобе, на доме рядом с парком. В желобе стояла вода и ползали вкусные букашки. Рядом сохла корочка хлеба, кем-то туда закинутая.
Чтобы позавтракать, Птишка легла на желоб. Лицо и пелеринка тут же вымокли.
Потом она удобно уселась, прислонившись спиной к черепице и болтая ногами.
Она видела, как из-за домов встает солнце. Солнце высушит ее. А внизу все было еще в тени.
Солнце медленно выползало на небо, а люди — из своих кроватей. Они спешили на работу. В тот день надо было успеть много-много всего сделать.
На улице, там внизу, под ногами у Птишки, появлялось все больше и больше людей. Кое-кто останавливался и смотрел вверх. Все больше и больше людей останавливались и смотрели вверх. Так всегда бывает. Если кто-то внимательно смотрит вверх, другой думает: там что-то интересное. И тоже начинает смотреть. А потом еще кто-то и еще кто-то. Оглянуться не успеешь, и уже целая толпа смотрит вверх.
Некоторые люди были совершенно уверены в том, что видят две ноги, свисающие с водосточного желоба. Что там сидит человек, который хочет спрыгнуть вниз и перестать чувствовать, что он живет. (Это совсем другое дело, чем когда люди прыгают вниз, наоборот, чтобы острее почувствовать, что живут.)
Другие люди говорили, что это неправда и никакие это не ноги. Это два лоскутка-латки-заплатки, которыми играет ветер, думали они. И ничего тут нет особенного. Так часто бывает. Люди часто видят одно и то же, но совершенно по-разному.
— Там сидит ребенок! — закричал кто-то. — Сделайте что-нибудь! Ведь ребенок упадет вниз! Его надо срочно спасти!
Вдруг все заволновались. И каждый надеялся, что кто-то другой что-нибудь предпримет. Учреждение, на крыше которого сидел ребенок, было еще закрыто. Оно откроется только через три минуты, а тут каждое мгновение на вес золота. Кто-то позвонил в службу спасения. К дому с воющей сиреной подъехала красная с белым машина, но на углу она выключила сирену, чтобы не напугать ребенка, сидевшего на желобе. Потому что от испуга ребенок мог свалиться вниз.
Из машины вышел человек и закричал в громкоговоритель:
— Не двигайся с места! Не двигайся с места!
Птишка начала замечать, что вокруг нее поднимается суета. Она слышала, как кто-то кричит: «Не двигайся с места!», но она и не собиралась двигаться. Она хотела подсохнуть на солнышке. А для этого ей был нужен покой вокруг.
Другой спасатель открыл входную дверь в закрытое учреждение. Любопытных оттеснили за угол. Никому, кроме спасателей, не разрешалось наблюдать за ходом событий, стоя под сточным желобом. И только одному-единственному спасателю, самому лучшему в городе, разрешили войти в здание. Он поднялся на лифте до верхнего этажа и минуту спустя высунул голову в чердачное окно, недалеко от того места, где сидела Птишка.
— Не волнуйся, — сказал он возбужденно, — сейчас я тебя спасу! Жизнь прекрасна!
— Ирихисивые мисли! — сказала Птишка.
Голова спасателя снова исчезла. Он готовился к спасательным работам. Он вооружился всем необходимым: веревкой приятного цвета, палкой с крючком и еще чем-то непонятным, но нужным в его деле.
Но Птишке на желобе не понравился весь этот шум. Она не могла уже больше безмятежно сохнуть на солнышке.
Она подтянула ножки, оттолкнулась от желоба и изящно полетела над крышами прочь, на юго-юго-запад.
Спасатель сделал глубокий вдох и вылез из чердачного окошка.
Осмотревшись, он невероятно испугался. У него страшно задрожали коленки.
