Пионер, 1954 № 12 - [7]

Бернар взглянул на Гастона. Он так: же, наравне с Бернаром, отвечал за общую тайну. Пусть же он скажет что-нибудь.

- Гастон, что же нам делать с ним? Гастон рассеянно посмотрел на него.

- Ему нельзя там оставаться, - ответил он.

- Но что же тогда?

- Надо что-то придумать. Только я ещё не знаю, что.

И снова они долгое время шли молча. Наконец Гастон предложил:

- Знаешь, что? Лучше всего - посоветуемся-ка мы с дядей…

Бернар недовольно поморщился.

- Не боишься? А если он наделает нам неприятностей?

Гастон покачал головой.

- Нет, я всегда во всём советуюсь с дядей. Все в Мимизане с ним советуются.

- Как хочешь, - ответил Бернар, - мне всё равно.

Однако он с завистью подумал о том, что сам-то он не решился бы рассказать обо всём отцу. Может быть, он поступил плохо? Может быть, это надо было сделать?

- Если хочешь, мы можем сразу же пойти к твоему дяде. Мои старики вернутся поздно. У меня есть время.

Они повернули в лес и пошли по дороге в Мимизан. За их спинами солнце косо проглядывало сквозь кроны сосен. Жёлтые тучи пыльцы кружились между деревьями.

- Ладно, - сказал Гастон. - Только ты не пугайся. Дядя плохо дышит. У него астма, и, когда зацветают сосны, он чувствует себя хуже. Пыльца вредна ему.

Они продолжали идти, глядя, как их длинные тени бегут впереди по дороге.

- Все уговаривают дядю перебраться в другой район, где нет леса. Но он не покидал леса в течение двадцати лет. Он не смог бы жить без него.

Солнце ещё рдело между ветвями сосен, когда ребята дошли до Мимизана. Гастон вёл Бернара по дорожке. Они миновали церковь и памятник погибшим воинам. На опушке леса посреди полукруглой поляны стоял чистенький домик, окружённый кустами цветущей сирени. Перед домом росла покрытая цветами магнолия, под ней стояла скамейка, а на ней сидел дядя Гастона и курил трубку.

Ребята поздоровались с ним и присели на траве. Бернар с интересом присматривался к дяде Гастона. Это был уже пожилой человек, седой и усатый. На лице и на руках его были видны пятна от смолы, которая навсегда въелась в его кожу. На голове у него был большой берет, какие носят в Ландах пастухи. Дышал он, пыхтя трубкой, тяжело и громко. Из груди у него вырывались свистящие хрипы, будто там играли на органе.

- Надо что-то придумать, - сказал Гастон. - Только я ещё не знаю, что…

- Вы не были сегодня в лесу? - опросил Гастон, увидев на ногах дяди сапоги: в лес ходили в сабо¹. [¹ Сабо - башмаки на деревянной подошве или выдолбленные из дерева.]

- Нет, - ответил дядя, - я сегодня не был в лесу. Я был на собрании. Будем бастовать. - Он вытряхнул пепел из трубки, постучав ею о край скамейки. Заметив на лицах мальчиков любопытство, он продолжал далее с явным удовольствием: - Будет забастовка, а как же! Мы будем бастовать до тех пор, пока владельцы лесов не откажутся от снижения платы за смолу. Мы требуем тридцать три франка и пятьдесят сантимов за литр собранной смолы, а они хотят платить нам только двадцать восемь франков за литр. Стало быть, мы не будем её собирать. С завтрашнего дня в Ландах начнётся всеобщая забастовка смолокуров. Будет на что посмотреть! Семнадцать тысяч смолокуров перестанут подвязывать миски и двинутся лесом в Монт-де-Марсан. Там будет митинг. Будем бастовать.

Он обернулся к Бернару.

- А вы, молодой человек, видели когда-нибудь, как идут люди леса? Нет? Ну, так посмотрите завтра! Кажется, что идёт сам лес. Идут по всем дорогам, по всем просекам и тропинкам, со всех сторон. Мы будем идти и идти!

Он указал зажатой в руке трубкой на лес. Мальчики повернулись вслед за его рукой. Рыжие стволы сосен пылали в огне заката. У каждого дерева виднелась глиняная мисочка, в которую стекала тёплыми каплями смола.

- Владельцы грозят, что скорее лишатся всего сбора смолы, чем выполнят наши требования. Посмотрим!

Он поднял руку и сжал её в кулак, как бы грозя кому-то.

- Лес может быть ихним, но смолы они без нас не соберут!

От него веяло спокойствием, которому его научили леса. Только свистящее дыхание вздымало его пышные усы.

- Ну, так вы можете теперь поехать на несколько дней к бабке, - проговорил Гастон, - пока цветут сосны…

- Вот как! - возмутился дядя. - А кто будет в это время бастовать за меня? Весь лес бастует, - значит, и папаша Бляшье бастует.

Это был уже пожилой человек, седой и усатый.

Гастон вытянул шею, как птица, увидевшая что-то тревожное. По дорожке на фоне сосен двигались два жандарма, ведя велосипеды.

- Они, наверное, крутятся здесь потому, что должна быть забастовка, - сказал Гастон.

Папаша Бляшье старательно набивал табаком трубку.

- Может быть, и поэтому. Но, кроме того, они кого-то ищут. Ходят и paccпpашивают, не видал ли кто в окрестностях кого-нибудь чужого.

Мальчики украдкой обменялись взглядами. Дядя Бляшье продолжал спокойно набивать трубку, поглядывая на них исподлобья.

- А вы никого не видели? Может быть, это разыскивают именно того, кто крал у Гастона рыбу?

Гастон вскочил, как ошпаренный. - Вы им рассказали?

Папаша Бляшье перестал набивать трубку. Лёгкая усмешка пробежала у него под усами.

- Сказал ли я? Нет, не сказал. Хотя это, конечно, наша рыба. Всегда бывает лучше, когда не говоришь всего, что знаешь. Особенно, когда ещё ничего не известно.