Пионер, 1954 № 06 - [4]

- Да ничего не надо! - Тамара нетерпеливо отстранила мать. - Мы же всегда тут занимались!

- Но то вы занимались со Стрешневой, а Шурочка, по всей вероятности, привыкла заниматься в лучших условиях, - возразила Антонина Андроновна и, переложив ещё раз с места на место книги и учебники, наконец ушла из комнаты.

- Занимайтесь, девочки. Не буду вам мешать.

Тамара и Шура уселись за стол. Через пять минут дверь снова открылась. Антонина Андроновна глядела на них заботливыми глазами:

- Ну, что, девочки? Удобно ли вам? Тамара сверкнула на неё взглядом, а Щура

мягко ответила:

- Да, да, очень хорошо.

Антонина Андроновна исчезла. Но через некоторое время, когда девочки совместными усилиями решали трудную задачу и уже уловили правильный путь решения, двери открылись снова, и Антонина Андроновна вошла с двумя чашками чаю на маленьком подносе.

- Ну, мама! - нетерпеливо крикнула Тамара. - Ты же нам мешаешь!

- Ничего не мешаю, отнюдь, - ответила Антонина Андроновна, - выпейте чайку, отдохните. А потом снова будете заниматься. Чай оказывает бодрящее действие. Вот и печенье. Берите, Шурочка. Как поживает ваша мама?

Шуре стало неловко от неожиданного «вы» и от этой наигранной ласковости. Она почувствовала, что ей хочется уйти из этого дома. Но выражение её лица оставалось спокойным и безмятежным.

- Мама ничего поживает, - ответила она,

подняв на Антонину Андроновну большие светлые глаза, - она сейчас всё шьёт и шьёт. Антонина Андроновна удивилась:

- Что шьёт?

- Подарки. Она хочет подарить платье Зине к Новому году и Изюмке. И Антону костюмчик тоже. У них ведь нету мамы теперь…

- Это, конечно, очень хорошо. Но зачем же терять время? Можно бы купить в магазине. Это же такая нудная работа!

- А мама любит шить.

- Ваша мама, Шурочка, очень добра, но не знаю, стоит ли это… Обычно за добро люди спасибо не говорят, а только обижаются. Дашь - мало. Ещё дать - всё равно будет мало. Лучше уж вообще не давать, тогда и обижаться не будут. Но, впрочем, это так, я немножко философствую. А как же? Нас, знаете, приучают философствовать. Вот политкружок сейчас - и там всё философия, философия… Николай Сергеевич занимается, а я, по правде сказать, не могу, голова болит. Ешьте печенье, Шурочка. И вот что попрошу: передайте вашей маме, Катерине Егоровне, что я очень бы хотела её видеть у себя. Просто так, посидим, поболтаем. Обещаете передать?

- Хорошо, передам, - ответила Шура и поглядела на Тамару. Тамара поняла её взгляд.

- Мама, ну нам же заниматься надо!

- А я уже ухожу! - Антонина Андроновна собрала чашки на подносик. - Но ты, Тамара, не забудь: Шурочка обязательно должна быть у тебя на ёлке. Если до Нового года Катерина Егоровна не выберется, то уж на Новый год обязательно. Так, Шурочка, и передайте.

- Я маме передам, - сказала Шура, - только на ёлку… на Новый год… я не могу к вам придти. Мы к Зине пойдём.

- Но, голубчик, - весело удивилась Антонина Андроновна, - что же там за ёлка будет? Наверно, наша всё-таки будет и побольше и понаряднее! И угощенье получше!

- Нет, - снова отказалась Шура, глядя на неё спокойными, ясными глазами. - Я не могу. Я обещала к Зине.

И снова взглянула на Тамару.

- Мама, уходи же, - сказала Тамара, - ты нас совсем сбила - то с чаем, то с ёлкой! Ну что ты всё к нам пристаёшь и пристаёшь!…

- Каждый делает своё дело, деточка, - возразила Антонина Андроновна, закрывая за собой дверь.

Девочки снова уселись за стол. Но мысли уже бежали по разным путям, далёким от задачника.

- А почему ты на ёлку непременно должна к Зине идти? - хмуро спросила Тамара. - Там и без тебя хватит…

- Я очень Изюмку люблю и Антона, - с тёплой улыбкой ответила Шура, словно эти ребятишки стояли перед её глазами, - их повеселить нужно… И я же обещала.

- Подумаешь, обещала!

- Да если бы и не обещала, пошла бы, - продолжала Шура, - и обязательно пойду. А к тебе потом. Ладно? Праздник-то не один день! Сначала пойдём к Зине, а потом к тебе. Ладно?

- Почему-то ко мне всегда потом. А сначала всегда к кому-нибудь другому! - пожала плечами Тамара.

Шура подняла на неё свои широко раскрытые, полные ласкового блеска глаза:

- Тамара! Но ведь там же маленькие дети. Как же им будет одним на Новый год? А Новый год уже вот он, вот он, за дверями стоит! Ой, ой, как хорошо! В магазинах везде ёлочки, везде игрушки. Ты любишь смотреть? Я очень люблю!

…Зина и ребятишки тоже любили стоять около витрин игрушечных магазинов в эти предпраздничные дни. Каждый день ранними сумерками Зина выходила погулять с Антоном и Изюмкой. Открывая калитку, она спрашивала:

- Куда пойдём? На сквер?

Но и Антон и Изюмка отвечали в один голос:

- На большую улицу, ёлку смотреть!

И они все трое, держась за руки, отправлялись на большую улицу, полную прохожих, огней и широких магазинных витрин.

Их влекла к себе всегда одна и та же обрамлённая огнями витрина. Достигнув её, они останавливались и с увлечением разглядывали волшебное царство, сверкающее за толстым зеркальным стеклом.

Во всё окно, до самого потолка, стояла там зелёная живая ёлка, вся опутанная серебряным блеском и разноцветными огнями лампочек. А что же творилось под её распахнутыми лапчатыми ветками? Тут румяные куклы в синих и белых шапочках катались на санях с горки. Бежали на лыжах весёлые лыжники. Снегурочка в серебряной шубке кормила морковкой плюшевых зайцев. Красная Шапочка разговаривала с волком, а волк поблескивал зелёными прозрачными глазами-пуговицами. Здесь, у ствола ёлки, стоял весёлый дед Мороз в красной с золотом шубе, с серебряной бородой и с большим мешком за плечами. Яркие парашюты спускались сверху, а над ними парили серебряные самолёты с красными звёздами на крыльях… И над всем этим сказочным миром висели неподвижные ватные снежинки, отливающие серебром. Словно и правда снег идёт, только снежинки летят так медленно, что незаметно, как они опускаются вниз.