Пионер, 1951 № 10 - [3]

- Да ведь, кроме тебя, кого же, Трофимыч, пошлёшь? Ты один тот угол и знаешь, - перебил Аристархов.

- Не возьмусь, не проси, - упрямо отрубил капитан, и Аристархов подумал: «Не сладить мне, видно, со стариком».

Глаза его потускнели, но вдруг остановились на портрете Ломоносова и снова вспыхнули весёлым огоньком:

- А земляк-то твой, Михайло Васильевич, тоже, пишут, упрямый был человек, а он, по - моему, не так бы рассудил.

- Земляк, земляк… - проворчал Дорофеев, погладив усы. - То земляк, а то я… У меня команда двенадцать человек да машина двести сил… Дорогонько выходит…

- А ты не рядись, Трофимыч, всё равно просчитаешься. Может, там девятнадцать Ломоносовых в школу торопятся, а ты им поперёк дороги становишься.

- Это как же так я становлюсь? Это ты встал: во-время не подумал. А я что? Я извозчик. Скажет хозяин: «Иди!» - дам гудок и пойду…

- И пойдёшь?

- И пойду! Что ж такое? Будто мы не хаживали…

- За хозяином дело не станет.

- Ну и иди к хозяину. Ты уговаривать мастер. Уговоришь - твоё счастье, неси приказ…

- На, - сказал Аристархов и, порывшись в сумке, вынул четвертушку бумаги со штампом и печатью.

- Ишь ты, и тут поспел! - удивился капитан, прочитав бумажку. - Что же ты прямо - то не сказал?!.

* * *

«Ломоносов» стоял под парами, каждую минуту готовый отдать концы.

Дмитрий Трофимович шагал по мостику и, теребя усы, нетерпеливо поглядывал то на берег, то на солнце. И когда к трапу подошла Зоя е лыжном костюме, с чемоданчиком в руке, капитан сердито окликнул её:

- Эй, барышня, вам кого?

- Капитана Дорофеева, - ответила Зоя, глянув снизу на сердитого старика.

- Я капитан Дорофеев. Что скажете?

- Разрешите мне к вам подняться, - сказала Зоя и решительно ступила на трап. - Вот письмо от Ивана Николаевича Аристархова, - сказала она, поднявшись на мостик. - Вот мои документы, я с вами поеду. И я вас прошу, товарищ капитан: если всё готово, поедемте скорее.

- Мы не ездим, мы ходим, барышня, - сказал Дмитрий Трофимович. Он пробежал глазами зоины документы, прочитал письмо Аристархова и ухватился двумя руками за сигнальную ручку.

Могучим басом заревел гудок «Ломоносова». Белый пар пышным султаном распушился по ветру, и весёлая радуга заиграла над палубой в лучах вечернего солнца.

Внизу засуетились матросы, загремел трап. Закряхтели канаты, громыхнула штурвальная цепь, звякнул телеграф в машине, что-то засопело в глубине парохода. Медленно шевеля плицами, «Ломоносов» отвалил от пристани и широкой дугой пошёл на фарватер.

Развёртываясь перед глазами, поплыла мимо панорама города, отступили огромные корпуса рыбкомбината, лесная биржа, бондарный завод… Древний кремль блеснул куполами. Нарядная пассажирская пристань проплыла мимо борта. Повстречался караван живорыбных лодок-прорезей… Обогнали большой моторный баркас, доверху гружённый арбузами. Какой-то пароход прошёл навстречу. Перерезал дорогу паровой паром, заставленный машинами и лошадьми. Белый парус мелькнул за кормой… Справа и слева поплыли заводы, эллинги, склады. На берегах, готовые к спуску, стояли большие и маленькие корабли. Огромные быки нового, не построенного ещё моста широкими воротами встали впереди. Сверкнув крыльями, развернулся над палубой самолёт. А потом потянулись зелёные сады, жёлтые бахчи, богатые сёла, журавли колодцев, сизые дымки моторных водокачек. Снизу и сверху по широкому руслу Волги шли, торопились куда-то караваны барж, баркасы, плоты, пароходы; тот с рыбой, тот с солью, тот с нефтью, и у каждого своя была забота о большом деле.

Шёл со своей заботой и «Ломоносов». Шёл, торопился к морю, то и дело покрикивая зычным басистым гудком. И ребята на берегах, провожая его глазами, не думали и не гадали, с какой заботой спешит в море красавец-пароход.

- Ну вот и пошли, - сказал капитан. - Теперь закусим, да, может, и отдохнёте. В море выйдем к утру, не раньше, а до места завтра к вечеру только дойдём.

* * *

Зоя всю жизнь прожила на Волге. Она часто слышала: «уходят в море», «приходят с моря», - а что за море, самой повидать не пришлось. И теперь, когда море было так близко, хотелось поскорее увидеть его. До поздней ночи она простояла на мостике, всё ждала. Потом ушла всё-таки спать, а когда проснулась, сразу побежала на мостик.

Берегов не было видно. Синяя чаша неба широким кругом ограничивала сверкающую гладь воды, и такой необъятный простор лежал кругом, что Зоя замерла от восторга.

А Дмитрий Трофимович всё повторял:

- Вот выйдем в море…

- А это не море разве? - не выдержала Зоя.

- А это покуда не море, это, по-здешнему, раскаты, Зоя Павловна. Гляньте-ка… - Дмитрий Трофимович протянул Зое бинокль. - Вон засучил человек штаны и идёт, как пан. Это разве море?

Зоя глянула. И верно: напрямик через море шёл рыбак по колено в воде и, как послушную скотину, вёл в поводу лодку-бударку с копной сетей на корме.

- А мы-то как же идём? - удивилась Зоя.

- А нам тут дорога прорыта. От вехи до вехи, от буя до буя, так и идём по каналу. А там, вон у самого горизонта, там маяк «Искусственный остров». Оттуда можно и морем считать. Ну, да ведь тоже не океан. Мы-то ходим, а другой пароход то и дело брюхом цепляет. Мель. Зато рыбе раздолье. Волга корм ей несёт со всей России. И тепло, и не солоно, и в реку на нерест идти - сто проток, любую выбирай. Тут на мелях рыба кормится, а возле рыбы и человек сыт. Вон народу-то сколько: больше, чем на берегу.