Пиноктико - [57]
Он уже зарабатывает этим больше, чем на «основной» работе… И вот когда он увидел меня в трамвае и вспомнил, чем я занимался на рабочем месте… Ему пришла в голову такая… эвристическая, прямо скажем, мысль: посадить меня за древний комп с пэйнтбрашем, и пускай себе я рисую… Точно так же, как в бюро герра Зоммерфельда…
Уже в «Шумансе» план его уточнился до трёх пунктов: 1. Bilderstrom[69] должен быть непрерывным; 2. Как-то иногда коррелировать с музыкой — хотя бы изредка; 3. Не нужно, конечно, столько голов в одни ворота… Или можно, да — рисовать одну за другой, головы, но тогда быстро, быстро, чтобы они дышали друг другу в затылок… У него есть ремикс, к которому подойдут «головы», да-да…
Так он поговорил ещё минут пять… Я его не прерывал, я его довольно-таки внимательно слушал… И когда он замолчал, я сказал:
— Знаешь, что? Я согласен.
Почему бы мне было не попробовать, собственно… Единственное, что меня смущало, это мой так называемый сценический синдром… Ну это когда в детстве вы не научились декламировать стихи со сцены и стесняетесь направленного внимания… Но Петер моментально рассеял это сомнение: мне вообще не нужно сидеть на глазах у публики. Если я захочу, я могу сидеть в таком кубике, закрытый аппаратурой, да мало ли что можно придумать… На меня никогда не направят прожектор… Зато всё, что будет выходить из-под моей руки… Будут видеть сотни людей — на большом экране… Да-да, на большом… Ну и что? А чем это отличается от сотен людей, которым я посылал свои рисунки из офиса герра Зоммерфельда?.. Если сложить все их экраны, как раз и получится один большой… Так что — почему бы не попробовать?
Все аргументы Петера выглядели вполне убедительными…
— Так, — сказал он, — я рад, что ты согласился… Теперь давай подумаем, что мне нужно подкупить… Карандаш, да? Ты же не хочешь, наверное, и дальше рисовать мышью? На работе ты просто вынужден был…
— Нет, — сказал я, — мышью — и только мышью… Карандашом у меня не получается, я не могу это объяснить…
— И не надо! — радостно воскликнул Петер. — Не надо всё объяснять. Тогда у нас всё есть, и завтра вечером мы уже можем начать! Сбор в девять вечера в «Сеуле». Сейчас я тебе объясню, как туда ехать…
И всё-таки я бы хотел объяснить — самому себе, почему так получается… Почему я мог за пять секунд нарисовать ваш портрет или внутренний ландшафт… Если в руке у меня не кисть, не карандаш и не авторучка… А «мышь», обыкновенная «мышка», мне в общем-то было до фени, какой она будет конструкции… Хотя Петер купил мне эту серую лапу, похожую на кастет… Вот именно лапу с маленьким красным глазом, которую я пожал и сразу почувствовал некий контакт… Или просто потому, что мы с ним перед этим вдохнули с разных концов одну полоску…
Иногда мне кажется, когда я вспоминаю эти вечера, что дело всё было вот в чём…
Я честно не умею рисовать на бумаге… Рука моя тогда вообще не движется… Она застывает где-то в центре листа — и всё… Ну из-под палки я могу, конечно, заставить себя провести линию…
Каракули, которые при этом появляются, не то чтобы ужасны… Что вообще может быть ужасным, после всего, что было в прошлом веке нарисовано… И продолжает рисоваться… По-моему, ничего… Но то было нарисовано хотя бы с драйвом, я надеюсь… И хотя бы исполнителю доставляло хоть какое-то удовольствие… Мне же — абсолютно никакого, поэтому я никогда и не желал карьеры художника…
А когда в моей руке оказывается «мышка», всё происходит совсем по-другому… Наверное, меня завораживает само это движение, или точнее — отслеживание движения…
Я как-то случайно, неосознанно, вошёл однажды в такое состояние, при котором не я двигаю «мышкой», а «мышка» — моей рукой…
Моя рука прилипла к ней, как к руке Ахима, когда он показывал мне что-то из упражнений тай-чи… Я уже почти всё забыл, все «формы», но вот это помню: как мы стояли с ним на альпийской поляне… Я должен был «прилипать» к руке, которой Ахим быстро водил в воздухе… Мы касались друг друга запястьями — известное классическое упражнение… Старые мастера выполняли его, стоя на самом краю пропасти…
Но со мной Ахим ничего такого не вытворял — тренируясь в «прилипании», мы стояли с ним посреди поляны, и до пропасти тогда было очень далеко…
Это в клубе «Сеул», водя «мышкой» по поверхности стола и глядя на возникающее на маленьком экране — я сидел, как мы и договорились, в таком закоулке с компьютером, и мне было удобнее смотреть на экран перед собой, чем на большой, висевший на стене, хотя при желании я мог смотреть и туда… Это там я почувствовал вдруг, что выполняю «прилипание»… Причём являюсь ведомым — я отслеживаю движения «мышки»… Или даже не «мышки», чьей-то руки…
Моя задача только её не упустить, не оторваться от неё, вот и всё… И не задумываться, кто ею двигает, ни в коем случае…
Пока это у меня получалось, я успешно работал на новом месте — делая то же самое, что и у Зоммерфельда…
Особенно мне нравилось, заметив в зале какое-то интересное лицо… Скажем, Свена — приятеля Петера, я так нарисовал… Очень интересное лицо: кельтский профиль в форме мусульманского полумесяца…
Быстро изобразить чьё-то лицо… И после этого сделать паузу, наблюдая со своего балкончика, заметил ли изображённый, что на экране… Часто я или, точнее, «мышка» выхватывала девушек, но девушки себя чаще не узнавали… Или делали вид…
«Серпантин» — экзистенциальный роман-притча о любви, встроенная в летний крымский пейзаж, читается на одном дыхании и «оставляет на языке долгий, нежный привкус экзотического плода, который вы попробовали во сне, а пробудившись, пытаетесь и не можете вспомнить его название».
Повесть «Дважды один» опубликована в электронном журнале TextOnly, вып. 12 — декабрь 2004.
Александр Мильштейн — уроженец Харькова, по образованию математик, ныне живет в Мюнхене. Автор романов «Пиноктико», «Параллельная акция», «Серпантин». Его прозу называют находкой для интеллектуалов, сравнивают с кинематографом Фассбиндера, Линча, Вима Вендерса.Новый роман Мильштейна «Контора Кука» сам автор назвал «остальгическим вестерном». Видимо, имея в виду, что герой, молодой человек из России, пытается завоевать Европу, как когда-то его ровесники — Дикий Запад. На глазах у читателя творится динамичная картина из множества персон: художников, программистов, барменов, русских эмигрантов, немецких писателей и совсем каких-то странных существ…
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Что происходит с Лили, Журка не может взять в толк. «Мог бы додуматься собственным умом», — отвечает она на прямой вопрос. А ведь раньше ничего не скрывала, секретов меж ними не было, оба были прямы и честны. Как-то эта таинственность связана со смешными юбками и неудобными туфлями, которые Лили вдруг взялась носить, но как именно — Журке невдомёк.Главным героям Кристиана Гречо по тринадцать. Они чувствуют, что с детством вот-вот придётся распрощаться, но ещё не понимают, какой окажется новая, подростковая жизнь.
Ирина Ефимова – автор нескольких сборников стихов и прозы, публиковалась в периодических изданиях. В данной книге представлено «Избранное» – повесть-хроника, рассказы, поэмы и переводы с немецкого языка сонетов Р.-М.Рильке.
Сборник «Озеро стихий» включает в себя следующие рассказы: «Храбрый страус», «Закат», «Что волнует зебр?», «Озеро стихий» и «Ценности жизни». В этих рассказах описывается жизнь человека, его счастливые дни или же переживания. Помимо человеческого бытия в сборнике отображается животный мир и его загадки.Небольшие истории, похожие на притчи, – о людях, о зверях – повествуют о самых нужных и важных человеческих качествах. О доброте, храбрости и, конечно, дружбе и взаимной поддержке. Их герои радуются, грустят и дарят читателю светлую улыбку.