Пилигрим - [57]

Онерону встречались пестрые караваны, следующие в Маорат. Рядом с трактом располагались деревеньки, крестьяне гнули спины в полях и когда он проходил мимо, то одна, то другая голова пугливо выглядывала из кустов. Со потемнел от Солнца, ступни загрубели, а одежда покрылась дорожной пылью. Поскольку его тело было таким же, как и у остальных людей, оно так же подвергалось болезням и усталости. Онерон стал старше за эти пять лет - проспавший тысячелетия, он, казалось, лишь сейчас по-настоящему узнал, что такое время. Раньше он воспринимал свой организм, как исправную машину с длинным сроком гарантии. Но после простуды, пары вывихов, сорванного ногтя и еще одного случая, от которого чуть было не лишился глаза, он стал относиться к себе бережнее.

Дорога уходила на юго-восток и забирала все круче на юг, к экватору. Онерон пересек страну Кенуки, заглянул в ее столицу. Пробыл там с неделю, наблюдая и запоминая местные обычаи, двинулся дальше. На кусок хлеба зарабатывал легендами и сказками из собственного детства, переиначенными на древний манер. Бывало, сядет на обочине, переломит кусок хлеба, глотнет их бурдюка, глядь - а рядышком уже уселась стайка детей. Сидят, смотрят с любопытством. Самые смелые пытаются тронуть, подбираются поближе, опасливо - как к дикому животному. Одно резкое движение и вся ватага с криком бросается прочь. Но, убедившись, что вреда он не причиняет, вновь подбирается вплотную. Тогда Онерон отложит суму в сторону, сядет поудобнее и начнет, оглаживая бороду, говорить. Поначалу он говорит как бы сам с собой, медленно и вдумчиво, потом обращается к облакам и деревьям, а уж затем, когда увлеченная ребятня раскроет рты, как бы случайно и их замечает. Со мог разглагольствовать часами, и часы напролет дети слушали его, позабыв про игры. Случалось, что проходящие мимо взрослые тоже останавливались, слушали краем уха, да так и оставались до конца истории. Онерон рассказывал о древних героях, о чудищах, о загадках и сокровищах, а далеких странах, о своем крае. С удивлением он обнаружил, что способен подбирать точные слова и образные выражения, отчего сказка становилась красочней. В награду дети дарили ему безделушки или еду, взрослые давали кров на ночь, кормили или поили.

Иногда приходилось просить подаяние. Онерон устраивал проповеди - рассказывал местным о Маорате и Великом пути. Многие зеваки посмеивались, часть слушала, а большинство просто проходило по своим делам мимо. Еще в Кенуки, стражники, привлеченные шумом сборища, выждали, пока он окончит речь, а потом схватили его и поволокли в каземат - разбираться. Онерон показал скрижали и рассказал о своей миссии.

- На восток идешь, - ворчал начальник стражи, недоверчиво разглядывая его. - А куда именно?

- До края земли, - сказал Онерон.

Это позабавило воина.

- А когда к краю подойдешь, что будешь делать? Спрыгнешь?

Все стражники дружно засмеялись.

- Пойду по краю, - с достоинством сказал Со. - Я запомню все, что увижу, а потом, когда вернусь, расскажу о далеких краях и их жителях.

- Ладно, - начальник стражи махнул, чтобы его отпустили. - Ступай, проповедник, но смотри в оба глаза. Да запоминай хорошенько.

Люди бывают разные. Встречались добрые, попадались злые, но чаще - безразличные. У таких людей не было цвета, и даже трава выделялась на их фоне яркой зеленью. Онерон привык к любым сюрпризам и научился идти по дороге без тревог. В восточных краях не знали терпимости. С преступниками обходились самым суровым образом. Одной смертной казни Онерону было достаточно, чтобы это понять. На бродяг тоже смотрели подозрительно, и свидание со стражниками в Кенуки было далеко не первой встречей с местными властями. Мелкие стычки и одну драку можно было не считать. Но впредь следовало быть осторожнее. Передатчик уверенно показывал маршрут. С каждым днем расстояние сокращалось. За Кенуки по течению рек тянулись маленькие княжества. Население болтало на чуждом диалекте, и понимать, о чем идет речь, становилось все труднее. Онерон все чаще использовал переводчик. Климат из сухого превратился во влажно-тропический. Черная, жирная земля была густо покрыта сочной зеленью. Каждый ее квадратный метр кишел разного рода тварями. Растительность стала ярче, гуще. Онерон заметил, что поменялся и этнический состав туземцев - здешние люминианцы отличались от своих северных соседей размерами ушей, закрученных в ракушки, и чуть узким разрезом глаз. Их кожа отливала сероватыми оттенками, а средний рост оказался значительно ниже, чем у северян. Самый высокий из встреченных едва доходил Онерону до плеч. Жили они почти как приматы - на деревьях, где оборудовали себе хижины из веток и широких листьев.

Тропический лес тянулся долго, но однажды он просто закончился, и путник ступил в горную долину. На плоскогорье лепились селения. Издали соломенные крыши хижин напоминали шляпки грибов, а сами поселки - семейки приземистых грибниц, расположившиеся здесь, словно на пикнике.

Много чудес видел Онерон в южной стране.

В этой горной стране, называемой Шалхара, с ним случилась одна странная история. Онерон, как обычно, шагал от деревни к деревне, заходил в города, брел по пашням, переходил через реки по мостам и через какое-то время перед ним у подножия горы вырос удивительно красивый город, стены и дома которого были вырублены из цельного камня, а архитектурный замысел поражал воображение своей изощренностью. Это была столица царства. Как и все странники, Онерон первым делом отправился в самое людное место - на площадь. Настроив коммуникатор на местный язык, он весь день слушал болтовню горожан и очень скоро узнал о здешних местах достаточно, чтобы составить общее представление. Мужчины в торговых рядах толковали о беспорядках на границе, о дурной воде из колодцев и высоких податях, женщины на базаре болтали о странной болезни принца Амфи - сына царя Гальмета, что правил страной. Мол, в принца вселился злой дух. Мол, принц общается с миром мертвых. И вообще, мальчику долго не протянуть.