Пикник и прочие безобразия - [25]

Я принес стул, он тяжело опустился на сиденье. Подозвав официанта, я заказал виски.

— Ты уверен, что тебе еще нужно пить? — неосмотрительно спросила Урсула. — Мне кажется, с тебя уже хватит, дорогой.

— По-твоему, я пьян? — зловеще осведомился Реджи.

— Нет-нет, — поспешила Урсула исправить свою ошибку. — Просто мне показалось, что не стоит больше пить.

— Я, — Реджи ткнул себя в грудь пальцем толщиной в банан, чтобы мы не сомневались, кого он подразумевает, — я шрезв как тудья.

Официант поставил на стол перед Реджи стакан с виски.

— Выпить, вот што мне надо, — сказал Реджи, поднимая стакан не очень твердой рукой. — Шмерть всем пар… парвшивывым дохлым ариш… ариштократичешким шутенерам.

Осушив стакан одним глотком, он удовлетворенно откинулся на спинку стула.

— Ешшо один, — весело объявил он.

— Как насчет того, чтобы прогуляться до площади Святого Марка и продолжить там? — небрежно предложил я.

— О! Да-да, отличная идея, — подхватила Урсула.

— У меня нет предрашшудков, — важно отозвался Реджи. — Мне вше равно, где пить.

— Отлично, значит — Святой Марк. — И я попросил официанта принести счет.

Однако не успел он выполнить мою просьбу, как нас (выражаясь словами Урсулы) поразил гром среди ясного неба. Она испуганно вскрикнула, я повернул голову и узрел рядом с собой аристократического вида длинного худого джентльмена, смахивающего на серого богомола в элегантном костюме и ботинках, явно шитых на заказ. Его облачение дополнял старый итонский галстук, а из грудного кармана пиджака торчал ирландский льняной платок величиной с кроличий хвостик. Серебристо-серая шляпа венчала голову с серебристо-серым лицом и серебристо-серым моноклем, вставленным в серебристо-серый глаз. Из чего я заключил, что перед нами герцог Толпаддльский.

— Урсула, дитя мое, ради Бога, извини за опоздание, но этот злосчастный катер сломался, — заговорил он, улыбаясь Реджи и мне и излучая отработанное обаяние в полной уверенности, что голубая кровь в венах всегда делает его желанным гостем, как бы он ни опаздывал.

— О, о… э… о, ничего страшного, — пролепетала Урсула.

— А кто эти твои друзья? — милостиво осведомился герцог, готовый обращаться со мной и Реджи как с представителями человеческого рода.

Не без удовольствия я заключил, что герцог и Реджи не знакомы друг с другом. Откинувшись на спинку стула, я улыбнулся Урсуле, которая смотрела на меня отчаянными глазами.

— Представь же нас, дорогая, — сказал я.

Отчаяние в ее глазах сменилось бешенством.

— Ну, — молвила она наконец, — это мой старый друг Джерри Даррелл, а это… это… э… это Реджи Монтроз.

Герцог оцепенел, и милостивое выражение на миг покинуло его лицо. Тут же он приосанился и вставил монокль покрепче в глаз, готовясь блюсти приличия.

— Хто этто? — вопросил Реджи, с трудом фокусируя взгляд на герцоге.

Урсула с мольбой поглядела на меня. Я пожал плечами. Предотвратить было не в моих силах.

— Хто эттот парень? — повторил Реджи, указывая на герцога банановым пальцем.

— Это… э… это… э… герцог Толпаддльский, — пропищала Урсула.

Затуманенное алкоголем серое вещество Реджи не сразу усвоило эту новость, но все же усвоило.

— Толпаззл? Толпаззл? Ты хошь шказать, это отец того маленького убблюдка?

— Вот что, — сказал герцог, неприметно озираясь, как озирается английский джентльмен, питающий ненависть к публичным перепалкам, — вот что, старина, нельзя ли поспокойнее? Не пристало так выражаться перед дамами.

Реджи тяжело поднялся со стула и покачал толстенным пальцем перед орлиным носом герцога.

— Только не учи меня, как выражаться, — воинственно произнес он. — И не давай мне шшоветов! Иди лучше со швоими шоветами к тому вонючему щенку, которого проижвел на швет, если только ты шам его проижвел, потому что, глядя на тебя, не шкажал бы, что, шпошобен проижвешти даже умштвенно отшталого чихуахуа.

С этими словами он, к моему облегчению, так же тяжело опустился обратно на стул, причем едва его не опрокинул. Пока Реджи с трудом восстанавливал равновесие, лицо герцога медленно наливалось кровью. Не очень-то приятно было знать, что Реджи, как ни дурно он себя вел, являлся истцом, а сын герцога — обвиняемым.

— Думаю, — сказал герцог, призвав на помощь отработанную в веках аристократическую выдержку, — думаю, нам следует сесть и потолковать в цивилизованном духе, не опускаясь до вульгарной брани.

В ответ Реджи громко и внятно послал его.

— Реджи, дорогой, веди себя прилично, — взмолилась Урсула.

— Кто? — проникновенно вопросил Реджи, словно обратился за ответом к мудрецу. — Кто он такой, этот старпер, а?

— Садитесь, сэр, присоединяйтесь к нам, — радушно произнес я.

Урсула наградила меня взглядом, который испепелил бы мою особу, если бы я не веселился так в душе.

— Благодарю, — холодно отозвался герцог, — но я не вижу свободного стула, и ваш приятель ясно дает понять, что я тут, мягко выражаясь, лишний.

— Сейчас будет стул, — любезно ответил я, подзывая официанта.

Тотчас явился стул, и герцог осторожно сел, точно боясь, что он сломается под ним.

— Что-нибудь выпьете, сэр? — спросил я, изображая заботливого хозяина.

— Выпить, — довольно вымолвил Реджи. — Чертовски большие стаканы… дешятки литроф, бочки мальвазии… беж вина голова не работает.