Пикник и прочие безобразия - [2]

Несколько секунд мы молча переваривали эту идею.

— Ларри не согласится, — заговорил наконец Лесли. — Ты же знаешь его. Он станет беситься по малейшему поводу, сама знаешь.

— А я уверена, что он будет просто счастлив, — возразила мама не слишком убежденно.

Мысленно она представила себе моего старшего брата в состоянии бешенства.

— Я знаю, что надо сделать, — вступила Марго. — Пусть это будет сюрприз. Загрузим еду и все прочее в заднее отделение кузова, а ему скажем, что просто покатаемся тут поблизости.

— И какое место ты выбрала? — спросил Лесли.

— Лэлворт-Кону, — ответила мама.

— Ничего себе поблизости, — вздохнул Лесли.

— Но он ничего не заподозрит, если не увидит припасы, — торжествующе сказала Марго.

— На третьем часу пути даже Ларри почует неладное, — заметил Лесли.

— А по-моему, — отозвалась мама, — просто скажем ему, что приготовили своего рода подарок по случаю его возвращения домой. Как-никак, десять лет его не видели.

— Десять мирных, спокойных лет, — поправил Лесли.

— Не такие уж мирные, — возразила мама. — Не забывай про войну.

— Я подразумевал — десять лет без Ларри, — объяснил Лесли.

— Лесли, дорогой, не говори таких вещей даже в шутку, — укоризненно произнесла мама.

— А я вовсе не шучу, — ответил Лесли.

— Не станет же он поднимать шум из-за пикника по случаю возвращения домой, — заметила Марго.

— Ларри способен поднять шум из-за чего угодно, — убежденно произнес Лесли.

— Не надо преувеличивать, — сказала мама. — Вот придет Джек, и спросим его насчет «роллса». Чем он сейчас занят?

— Полагаю, разбирает машину, — отозвался Лесли.

— Это что-то ужасное! — пожаловалась Марго. — Три месяца, как мы обзавелись этой машиной, и почти все время она пребывает в разобранном виде. Это просто невыносимо. Всякий раз, когда мне хочется прокатиться, части мотора разбросаны по всему гаражу.

— Не надо было выходить замуж за механика, — сказал Лесли. — Знаешь ведь, что у них страсть все разбирать. Настоящие разрушители машин.

— Ничего, — заключила мама. — Попросим его как следует потрудиться, чтобы «роллс» был в собранном виде к приезду Ларри. Уверена, что он не станет возражать.

Упомянутый «роллс» представлял собой великолепную модель 1922 года, которую Джек высмотрел тайком в каком-то деревенском гараже. Давно не мытая и не чищенная, она тем не менее не утратила своих благородных черт. Он приобрел ее за весьма приличную сумму — двести фунтов стерлингов — и торжествуя приехал на ней домой, где машина в его руках расцвела и получила имя «Эсмеральда». Теперь кузов ее сверкал, деревянные части были отполированы до блеска, мотор не оскверняли даже самые малые пятнышки масла. «Эсмеральда» была снабжена подножками, парусиновой крышей, которую можно было убирать в хорошую погоду; подняв толстое стекло, вы могли спокойно критиковать рабочий класс, не опасаясь, что вас услышит водитель, но одной из главных достопримечательностей была выполняющая роль телефона труба, через которую вы отдавали распоряжения упомянутому водителю. Роскошное творение; казалось, мы стали обладателями динозавра. На переднем и на заднем сиденьях свободно могли расположиться по четыре пассажира. Добавьте встроенный шкафчик орехового дерева для напитков и багажное отделение, где можно было разместить четыре дорожных сундука или двенадцать плоских чемоданчиков. На такой экипаж не жаль было потратиться, и Джек ухитрился где-то раздобыть пожарную сирену, которая издавала надменное ушераздирающее «та-та, та-та». Сирена включалась только в экстренных случаях; обычно Джек обходился медным рожком с огромной черной грушей, чей голос напрашивался на сравнение с ревом смиренного калифорнийского морского льва. Этого было довольно, чтобы подстегивать пожилых леди, переходящих улицу на перекрестках; тогда как при звуках пожарной сирены двухэтажные автобусы поспешно сворачивали на обочину, пропуская нас.

В эту самую минуту в столовой появился Джек — без пиджака, обильно смазанный машинным маслом. Мужчина среднего роста, он обладал шапкой черных кудрей, яркими голубыми глазами и носом, которому позавидовал бы любой римский император. Это был всем носам нос, большой и мясистый, способный обрадовать сердце Сирано де Бержерака и обладающий даром изменять окраску под действием холодной погоды, в час открытия пивных и в связи с любыми прочими выдающимися событиями; словом, он дал бы сто очков вперед даже хамелеону. С таким носом можно было вести себя вызывающе; за него можно было укрыться в тяжелую минуту. В зависимости от настроения хозяина нос этот мог выглядеть гордо или потешно; однажды увидев, его невозможно было забыть, как врезается в память клюв утконоса.

— Ах! — восторженно произнес Джек, поводя зарумянившимися ноздрями. — Кажется, я слышу запах копченой рыбы?

— Зайди на кухню, она там греется, — отозвалась мама.

— Где ты был? — без нужды осведомилась Марго: разводы машинного масла красноречиво свидетельствовали, где пребывал Джек.

— Чистил мотор «Эсмеральды», — так же без нужды объяснил он.

После чего вышел на кухню и вернулся с тарелкой, на которой лежала рыба. Сев за стол, он принялся разделывать свою добычу.