Пикассо и его женщины - [26]

* * *

9 ноября 1918 года умер Гийом Аполлинер. Как мы уже говорили, находясь на фронте, он был ранен в голову и в мае перенес трепанацию черепа. Это добило его окончательно. Ослабев, он умер от банального гриппа, и его похоронили на кладбище Пер-Лашез. Он добился своего, получив долгожданное французское гражданство, но за это ему пришлось заплатить своей жизнью. Это печальное известие застало Пикассо врасплох. Они были друзьями. В свое время Монмартр на долгие годы собрал воедино «Триумвират», как называли современники Пикассо, Аполлинера и Макса Жакоба. Последний был старше всех: он родился в Кемпере в 1876 году, происходил из семьи немецких евреев, переселившихся в начале XIX века из Саарбрюккена в Бретань. Но в 1915 году вдруг «увидел» на стене своей комнаты тень Христа и стал ярым католиком, а потом вообще перебрался жить в бенедиктинский монастырь Сен-Бенуа-сюр-Луар[9].

А теперь не стало и Аполлинера… Поэт Жан Кокто, пришедший на похороны Аполлинера, впоследствии написал:

«Красота его была столь лучезарна, что казалось, мы видим молодого Вергилия. Смерть в одеянии Данте увела его за руку, как ребенка».

Через несколько лет так называемый комитет друзей Аполлинера принял решение воздвигнуть ему памятник, и его представители явились к Пикассо с заявлением, что именно тот должен его сделать. Ответ Пикассо был категоричен: он одобряет этот план, но требует для себя полной свободы. Члены комитета принялись спорить, но Пикассо оставался непреклонен: «Либо я делаю эту работу по-своему, либо поручайте ее кому-то другому».

Очевидно, что даже в таком деликатном деле Пикассо интересовала прежде всего проблема создания абстрактной скульптуры. Но люди хотели видеть обычный скульптурный портрет Аполлинера, и идеи Пикассо им не нравились. Более того, памятник предполагалось воздвигнуть на перекрестке бульвара Сен-Жермен и улицы дю Бак, где уже стояла статуя в память о человеке, придумавшем телеграф. Естественно, намерение снести ее ради чего-то малопонятного грозило превратить комитет в посмешище для всего Парижа. И это нормально, ведь обычным людям в обычной жизни нет никакого дела до какой-то там дематepиaлизaции, декристаллизации, распыления плоти мира и т. д. Да и далеки они от всех этих гуманистически-элегических и иррационально-фантастических линий в творчестве художника. Им был нужен просто памятник — такой, каких тысячи. В результате споры шли несколько лет, и каждый раз комитет вновь и вновь пытался уломать Пикассо, но тот твердо стоял на своем. После этого в дело вмешалась вдова Аполлинера. «Право же, ты обязан сделать что-то в память об Аполлинере, — сказала она Пикассо. — В конце концов, не так уж важно, будет это чем-то необычайным или нет». В итоге мастер согласился на компромисс. Франсуаза Жило описывает его новую идею так:

«Массивное основание на четырех колоннах около пяти футов высотой с пустым пространством внизу, а на этом основании массивная голова Аполлинера высотой около трех с половиной футов».

Он даже сделал серию эскизов, на некоторых голову украшал лавровый венок. Однако было очевидно, что наиболее консервативные люди из муниципального совета не желали видеть творение Пикассо ни в какой форме и эскизы были встречены гробовым молчанием.

Людей в данной ситуации можно понять: памятник в центре города — это не полигон для творческих экспериментов. А вот Пикассо, похоже, уже не мог перебороть самого себя. Так, еще в 1906 году он работал над портретом Гертруды Стайн, и ему пришлось переписывать его около 80 раз. По воспоминаниям самой Гертруды, в конечном итоге он в ярости крикнул: «Я перестал вас видеть, когда смотрю на вас!» А потом он и вовсе оставил работу над портретом, и это, скорее всего, и стало переломным моментом в его творчестве, после чего Пикассо перешел от изображения конкретных людей к изображению формы как самостоятельной структуры. Уже будучи взрослым, Пикассо как-то посетил выставку детских рисунков. После этого он произнес замечательную фразу: «В их возрасте я рисовал, как Рафаэль, но мне потребовалась целая жизнь, чтобы научиться рисовать, как они». А вот еще одна его ставшая крылатой фраза: «Чем больше я дурачил публику, тем громче она выла от восторга».

Чего было больше в случае с памятником Аполлинеру? Стремления рисовать, как ребенок, или желания дурачить публику? Сказать невозможно. Но одно можно констатировать точно: спустя какое-то время было решено, что памятник нельзя воздвигать на изначально намеченном месте, что его нужно поставить на маленькой площади за церковью Сен-Жермен-де-Пре, но к этому времени Пикассо уже потерял к проекту всякий интерес.

Более того, когда еще через какое-то время издательство «Галлимар» стало готовить к выпуску полное собрание сочинений Аполлинера, Жаклин Аполлинер и его старые друзья начали собирать все, что еще оставалось неопубликованным. У Пикассо, естественно, имелись какие-то неопубликованные письма и рукописи, стихи, рисунки и прочие сувениры их дружбы, но он решительно отказался этим заниматься. «Слишком много хлопот, — сказал он. — К тому же память об Аполлинере будет вполне обеспечена известными всем стихами и без тех обрывков, которые я мог бы вам отдать».