Петтерсы. Дети океанов - [28]
Джордж от удивления поднял брови:
— Интересный у вас курс, милейший, один к одному, и это после всех ваших революций!
В ответ продавец лишь снова закивал, улыбаясь шире, чем ему позволяла природа:
— Уи! Уи! Сэнк! Сэнк!
Джордж посмотрел на безмолвно молящие глаза дочери и сдался:
— Будь по-вашему. Держите.
Получив означенную сумму, паренек низко поклонился Джорджу, после чего передал сувениры девочке. В знак благодарности Эйша повернулась к отцу, попросила его нагнуться и смачно чмокнула в щеку.
— Теперь ты, Майкл, смелее.
Парень небрежно бросил взгляд на лоток с товарами:
— Пап, не думаю, что в этом чудо-ларце есть что-то подходящее. Пусть лучше сестра возьмет еще сувенир для себя, я уступаю.
При этих словах у Эйши вновь с азартом загорелись глаза, но отец тут же погасил ее устремления:
— У твоей сестры и так уже два сувенира, вполне достаточно! Вся в мать, дай ей волю, и она купит лоток целиком вместе с этим бедолагой!
Видя, что на него вновь обратили внимание, торговец яростно закивал:
— Уи! Уи! Уи! — Словно поняв нерешительность мальчика, он немного пошарил в своих товарах и, отыскав что-то, протянул Майклу. — Pour un vrai homme[67].
Это был нож. Точнее, это когда-то был нож. Старый и ржавый, похожий на трезубец клинок с переплетенной, словно корни дерева, рукоятью, в изголовье которой был какой-то камень. Понять какой именно, не представлялось возможным по причине его замутненности. Однако, несмотря на неприглядный вид оружия, Майкл смотрел на него как зачарованный.
— Папа… — Это все, что сумел выдавить мальчик из себя при виде ножа.
Джордж в недоумении посмотрел на кусок ржавого металла:
— Сын, ты правда хочешь это… — он попытался подобрать правильное слово, — железо?
Майкл аккуратно взял в руку оружие:
— Да, это же нож! Мой первый нож!
— Майкл, это остатки ножа, причем очень жалкие.
— Я его почищу и приведу в порядок. Посмотри, какое интересное лезвие. — Мальчик обхватил трезубец ладонью и проверил на изгиб. — И очень прочное. А камень…
Тут в разговор вновь встрял продавец:
— Оui! Оui! Le diamant![68]
— Что? Диамант?! — Джордж повернулся к детям. — Он говорит, что это алмаз. Да ты с ума сошел?! Он настолько мутный, что с таким же успехом это может быть камень с мостовой или вообще кусок угля! И сколько ты хочешь за этот нож?
Джордж вновь потер пальцами перед носом торговца. Тот дважды растопырил пальцы на обеих руках. У мужчины округлились глаза.
— Сколько?! Двадцать?! Да ты сумасшедший!
— Папа, но это хороший нож, он того стоит.
Мужчина посмотрел на сына и покачал головой:
— Нет, Майкл. Мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи. Придется тебе выбрать другой сувенир.
— Но я хочу именно этот!
— Нет. Я не буду отдавать двадцать фунтов за ржавый кусок металла.
Майкл обиженно опустил голову, его губы задрожали.
Увидев это, отец ослабил напор:
— Сын, я обещаю тебе, что, как только мы прибудем в Австралию, я куплю тебе отличный нож. Договорились?
Мальчик кивнул, не поднимая головы.
Джордж взял клинок и отдал обратно торговцу:
— Мерси. Но нет. Может, у вас есть что-то еще?
Продавец задумчиво посмотрел на Петтерса, а потом, будто вспомнив о чем-то, поднял вверх указательный палец, присел и начал копаться в своем лотке. После нескольких секунд поиска он вновь выпрямился, держа в руке странный предмет, точнее, два предмета — изогнутую в виде рогов металлическую пластину и кусок светло-серого камня.
Майкл окинул сувениры скептическим взглядом:
— Пап, что это?
— Это огниво, сын, с помощью него можно добывать огонь.
Словно в подтверждение этих слов, продавец ударил металлом по камню, высекая сноп искры. От неожиданности дети отпрянули. Проведя демонстрацию, юноша положил огниво в небольшой кожаный мешочек на тесьме и протянул Майклу:
— Cinq francs[69].
Мальчик вопросительно посмотрел на отца, тот одобряюще кивнул и отдал торговцу деньги. Майкл тут же повесил огниво на шею, взял за руку сестру, и все трое отправились искать свой корабль, оставив бедолагу посередине пристани собирать разложенный скарб.
Тем временем на площади за портом разворачивались события, которые в будущем сильно повлияют на нашу историю, изменив в корне ее ход, правда, видеть этого Петтерсы никак не могли.
Возле группы рабов о чем-то ожесточенно спорили трое мужчин. Двое из них, вооруженные ружьями, высказывали свои претензии, при этом активно размахивая руками, третьему, с кнутом в руках:
— Déjà ce soir, je dois les remettre à lʼacheteur! Et que vais-je lui dire?[70]
Человек с кнутом, видимо надсмотрщик пленников, виновато развел руками:
— Le temps change. Le produit n’est pas le même Monsieur[71].
Но собеседника, похоже, эти слова разозлили еще сильнее.
— Produit? Appelez-vous cela un produit? Un maximum de deux sur une douzaine? Les autres mourront sur la route[72].
— Il ressemble déjà à un[73], — вставил стоявший до этого молча третий собеседник.
Спорящие, как по команде, обернулись и посмотрели на пленников. Действительно, в самом конце колонны здоровенный раб сидел с запрокинутой головой. Его руки висели безжизненными плетьми, а на губах виднелись хлопья пены, и лишь деревянная рогатина, связывающая всех пойманных, не давала ему упасть.
