Петру Гроза - [55]

— Вы знаете, что эти подлецы (они открываются мне!) попытались компрометировать вас, они показывают, что вы замешаны в тайных действиях против общественного порядка, в заговоре, направленном на свержение существующего строя!

Вслед за этим показывают блестящую деревянную коробку с объемистой папкой. Достают ее и бегло перелистывают собранные там протоколы, написанные мелким почерком, с зашифрованными словами — настоящие иероглифы. Так же быстро перелистывают сотни страниц с подклеенными полосками подпольной газеты «Союза патриотов» — «Романиа либерэ» («Свободная Румыния»). Настойчиво указывают на букву Г, утверждая, что это инициал моей фамилии, потом «Фр. П.», название «Фронтул плугарилор», председателем которого я состою, и т. д. Скорость перелистывания не позволяет мне уловить взглядом хотя бы что-либо из «компрометирующего материала». Затем торжественным голосом приказывают мне внести свой вклад в установление истины, которую, как утверждают они, я знаю.

Говорю себе: «А, мышки, снова подлизываетесь», а им говорю, подымаясь со стула, предельно резко:

— Насколько я понимаю, вы расследуете то ли по полицейской, то ли по уголовной линии дело о политическом преступлении. Ну а сам я, полагаю, являюсь для вас крупной добычей, которая так просто не попадается. Следовательно, я требую, чтобы со мной разговаривали высшие руководители учреждения, где имею честь находиться! До тех пор заявляю о своей непреклонной решимости не говорить ни единого слова, что бы вы со мной ни сделали. Ни пытки, ни истязания, ни приведение к стенке не изменят этого моего решения. Я за свою жизнь перенес немало других бурь. Они прошли. Я оказался сильнее их.

Успокоившись, снова присаживаюсь около стены. И только тогда замечаю вновь вошедшего. Это суховатый молодой человек с острым взглядом, спрятанным за толстыми стеклами очков в массивной черной оправе. Улавливаю шельмоватость этого взгляда. Только сейчас понимаю, что это он вошел тихо, поставил блестящую деревянную коробку перед Тэфлару и с тех пор стоял незамеченным за моей спиной. Думаю, что это тайный дух следствия, действующий за кулисами, без какого-либо видимого вмешательства.

Попытки выжать из меня хотя бы слово остаются напрасными. Обескураженные моим молчанием, все трое уходят в соседнюю комнату, оставляя меня одного. Они там о чем-то переговариваются, потом приходят и снова уходят. После довольно продолжительного времени появляются все вместе. Сообщают, что мне предстоит свидание с главным шефом безопасности государства Диаконеску. Поскольку сейчас уже очень поздно, встреча состоится завтра…»

Ему позволили провести остаток ночи в гостинице, но, чтобы не скучать, вместе с агентом сигуранцы. Гроза поблагодарил и сказал, что в таком случае он предпочитает стоять до утра здесь. Тэфлару подумал и предложил свою машину до гостиницы. Гроза отказался; ему очень нравятся прогулки пешком. Все удалились в соседнюю комнату, вернувшись через некоторое время, объявили: Гроза может идти в гостиницу один, только его очень просят ни с кем не встречаться и не разговаривать — любые свидания запрещены, нарушение может повлечь за собой ненужные осложнения. И все же Грозе удалось из гостиницы связаться по телефону с нужным ему человеком. Трое агентов сигуранцы дремали в это время в холле.

«18 декабря

За прошедшие десятилетия я сдружился с этой комнатой. Здесь, в Бухаресте, в мире, где Восток так тесно переплетается с Западом, где кошмарный беспорядок, несусветная грязь и ошеломляющая парижская роскошь образуют чудовищную мозаику, эта комната предоставляет тебе западный комфорт.

Утром сижу за чашечкой кофе в кресле, под сводами пышного мраморного холла и прикидываю в уме расстояние от здешнего мира касты дипломатов, дельцов международных финансовых кругов, офицеров немецкой и итальянской армий с их шикарнейшими приложениями дамского пола до подземного мира обездоленных, среди которых провел последние дни, и одному богу известно, сколько еще времени придется провести.

Этот мир самодовольства, изобилия и лоска имеет свою обратную сторону — она скрыта во мраке множества тюремных камер…»

II

В этот же день Грозу ведут к «высокому начальству».

«Дворец сигуранцы на бульваре Карол.

Здесь работают при свете дня, в шикарно обставленных кабинетах. Прохожу целую анфиладу комнат и останавливаюсь перед дверью генерала Диаконеску.

Он ожидает меня в окружении своего военного и гражданского штаба. На столе мое «дело», знакомое уже по ночному допросу. Допрашивавшие меня ночью отсутствуют. Генерал полненький, с явно выраженными военными привычками, правда, он пытается замаскировать их. Начинает беседу. Ничего не значащие фразы. Общие слова, умелый обход деталей, которых, как я понимаю, он не знает. Пытаюсь прийти на помощь:

— Господин генерал, я отказался от ночного допроса из самых благородных побуждений. У ваших подручных профессиональные навыки и свойственные, разумеется, их специальности привычки. Потому вполне понятно, почему я пожелал встретиться именно с главой учреждения, чьим «клиентом» имею честь быть. Так вот я перед вами. Притом вижу, что вы еще не знакомы с содержанием лежащих на столе бумаг. Предполагаю, что присутствующие изучили их. Я готов ответить на вопросы.