Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века - [37]

В 1722 году, апреля 10-го дня, подали доношение Петру Ростовского посада ратушские бургомистры Самойло Второв [со товарищи] и «вместо всех посадских купецких людей и разных монастырей, и поместий, и вотчин разных сел и деревень старосты и выборные крестьяне»[309]. Они сообщали царю о том, «что исстари от Ростова, из Ростовского озера реками Вексою и Которостию в реку Волгу струговой и лодошной ход был, а Волгою рекою до Астрахани со всякими товары ‹…› А ныне от Ярославля и до С[анкт] – Петербурга водяной ход есть». Это право беспрепятственного прохода по рекам до Волги было старинным, обычным правом, «и от того стругового и лодошного [хода] купецкие всяких чинов люди всякими промыслами промышляли и от того промыслу кормились». В последние годы «разные помещики и вотчинники, которые подле тех рек Которости владеют землями», построили пять мельниц с высокими плотинами, «и старого ходу за теми мельницами не стало». Приходится возить соль, хлеб и другие товары на подводах сухим путем. Указав на один из весьма близких мотивов для Петра – преграждение водяного пути в Петербург, челобитчики дипломатично привели и другие убедительные основания [для жалобы]: «И от того излишнего (сухим путем, лошадьми. – Н. В.) провозу купецким людям излишняя трата, и остановка немалая, и великое утеснение, а таможенным пошлинам – трата». В данном случае Петру предстояло разграничить интересы двух общественных групп: помещиков с одной стороны, купцов и промышленников – с другой, а также не упустить интересы государственные. Имея все это в виду, Петр собственноручно положил следующую резолюцию на челобитье Второва со товарищи: «Определение мельницам сделать такое. Кто хочет оные на сих реках, по которым ход судовой есть, держать, чтоб сделал слюзы или спуски такие удобные, чтоб без всякого труда могли суды в верх и низ ходить. Буде же кто того не учинит, те мельницы разорить и оброк положить на тех, кто промышляют тем судовым ходом или инако как». Поручая сделать постановление об оброке в Камер-коллегии, Петр тем не менее поставил непременным условием: «Чтоб ход весьма свободный учинить, как выше писано»[310].

Изученное нами весьма интересное постановление Петра содержало ограничение, вследствие ходатайства купцов и промышленников, безусловного права собственности феодалов на землю.

Из приводимого ниже архивного документа видно, когда и по какому поводу было проведено ограничение другого бесспорного права феодально-крепостнического общества – права собственности помещика на личность крепостного человека. Оно [это ограничение] было установлено Петром по ходатайству купца и промышленника, но уже не русского человека, а иноземца, голландца Ивана Тамеса. Мы имеем в виду его доношение в середине 1722 года, во время пребывания царя в Астрахани в Персидском походе[311].

Доношение Тамеса начинается изложением дела. При начале организации полотняной фабрики челобитчика ему, Тамесу, дана была, по его словам, привилегия, как и шелковой фабрике Толстого и Шафирова, «принимать в ученики всяких людей, кроме сухопутных и морских служителей». По этой привилегии он принял в ученики на фабрику между другими людьми человек десять или пятнадцать «боярских людей». Эти молодые люди не пробыли еще своих урочных семи лет в учениках и трех лет в подмастерьях. И тем не менее – по ходатайству владельцев этих «господских людей» и при помощи подкупов администрации – этих учеников, как сообщает Тамес, «от нас переловили и от судей канцелярских им отданы». Далее следовали обычные в таких случаях жалобы, с приведением мотивов и общегосударственного значения, которые могли бы воздействовать на царя: в производстве фабрики замешательство, станы стоят «порозжими», хлопоты в приказных местах отнимают много драгоценного времени, государству наносится вред – не обученные до конца ученики, раньше времени оторванные от своих руководителей – мастеров, не могут надлежащим образом справляться с работой на другой фабрике, а тем более ставить дело наново на каком-либо другом новом предприятии. При наличии же крепостного человека, прошедшего в положенные сроки полный курс обучения на фабрике челобитчика, убеждал царя Тамес, помещик, господин крепостного, вполне обученного подмастерья, мог бы при желании завести свою собственную фабрику, станов в пятьдесят и больше, и производить ткани для вывоза за границу и для расхода в России, «от чего может впредь великой плод быть в государстве». В заключение Тамес просил Петра об оставлении ему учеников его фабрики из крепостных людей до положенных по закону лет.

По поводу этого ходатайства Тамеса, Петр послал Сенату указ, в котором предписал ему разрешить вопрос в том же духе, как и в приведенном выше ростовском челобитье, не подрывая устоев крепостного государства, [но] в то же время строго воспрещая отдачу с фабрик учеников из крепостных людей. Сославшись в начале указа на ходатайство Тамеса – «директор полотняной фабрики Ив[ан] Тамес доносил нам», – Петр писал «господам Сенату»: «Того для объявите указ, чтоб ни с которой фабрики никому учеников и работников не отдавали, но чтоб интересенты фабрик платили за каждого человека в казну осьмигривенные подушные деньги их». Этим распоряжением Петра обеспечивались интересы государства, причем следующая норма содержала защиту интересов и помещиков: «А помещиком их – по примеру того, как учинено о посадских. И понежи они (ученики, мастера. –