Петр Первый на Севере - [2]

Вот почему в преданиях и «старинах» поморов бог не карает «царя-антихриста», вот почему даже в устах дальних потомков тех, кто последовал за популярными «расколоучителями» протопопом Аввакумом и Никитой Пустосвятом, с течением времени меняется оценка Петра. В народных песнях, преданиях и сказаниях все реже и реже слышится старообрядческое, раскольничье осуждение Петра-«антихриста» и на первый план выступают ратные подвиги его.

Петр все может. Он – символ могущества. В преданиях Северного края Петр выступает даже повелителем стихий. Он вызывает бурю, и буря губит его врагов, топит «лодки свейские».

Но народ запомнил и другую сторону деятельности Петра – «тяготу непомерную», от которой плачет даже «земля сырая», борьбу Петра с любой «вольностью» и «вольницей». Тяжка доля народная, тяжело копать Ладожский канал, строить Петербург, горька доля солдатская и горек хлеб его, велики его испытания.

И лежит на фольклоре петровских времен отпечаток мрачности, суровости. Чувствуется в нем горе народное, невыплаканные слезы, затаенная печаль. Серьезно и строго подошел народ русский к памяти Петра, справедливо оценил его яркую, своеобразную личность, его деятельность, полную внутренних противоречий, положительные и отрицательные стороны его преобразований. А устное народное творчество, фольклор, «во всем неотступно сопутствует истории» (М. Горький).

Художественное произведение не историческое исследование, а «повествование» К. Коничева о Петре I на Севере является именно художественным произведением. Поэтому требовать от книги К. Коничеза точности в интерпретации событий, в хронологической канве и прочем нет никаких оснований.

Домыслы в художественном произведении неизбежны, но они не должны быть фантазией, а основываться на источниках.

Важнейшие источники и основная литература вопроса, вышедшая в свет до Великой Октябрьской социалистической революции, К. Коничеву известны, и он опирался на доброкачественные материалы. К сожалению, автор был, видимо, менее знаком с трудами советских исследователей, с нашей новейшей литературой, посвященной Петру I. Это обстоятельство и несомненная любовь автора к теме «Петр и Север», к русскому Северу побудили его как-то вскользь коснуться того, что все-таки Петр нанес удар Северу, так как Петербург, петровский «Парадиз», подорвал значение и Архангельска, и беломорского пути, а с ними вместе и всего Севера.

Получив «окно в Европу», пробитое на берегах Балтики, Россия, естественно, в значительной мере утратила интерес к той «форточке» на берегах Белого моря, которой являлся Архангельск. Именно в царствование Петра I изменились пути общения России с Западной Европой, что надолго отразилось на положении русского Севера.

Доктор исторических наук

В. В. Мавродин

Первый приезд Петра в Вологду и на озеро Кубенское

Весной 1692 года в Вологду неожиданно приехал молодой, двадцатилетний царь Петр Алексеевич. Ни воевода, ни архиепископ Гавриил не сумели и не успели послать навстречу царю нарочных, чтобы заблаговременно, через вестовых узнать о времени прибытия царского величества.

Впрочем, Петра мало интересовало, какую ему окажут встречу. Он торопился на Кубенское озеро, посмотреть сколь обширно оно, сколь глубоко, годится ли после Переяславского озера для упражнений в плавании на судах и для обучения сражаться на воде.

Встреча была устроена с колокольным звоном и молебствием во славу и честь державного гостя. В Софийском соборе, расписанном, незадолго до приезда Петра, фресками, обедню служил сам высокопреосвященный Гавриил. Присутствовала небольшая свита Петра, вологодские купцы, духовные особы и несколько изографов и простолюдинов. Горожане толпились вокруг храма и на Соборной горке. Крестясь на посеребренные главы, они ожидали окончания молебствия и выхода царя, дабы не прозевать вовремя крикнуть зычно «ура» его царскому величеству.

В соборе было не тесно. Стража не пускала лишних из боязни, как бы не случилось давки и не рухнули клетчатые нагромождения из жердей в тех местах, где еще не была завершена работа по обновлению собора.

Служба шла необычайно торжественно. И сам архиепископ Гавриил и соборный протоиерей Димитрий Муромцев, одетые в дорогие облачения, с волнением совершали выходы из алтаря на амвон, побаивались – как бы не сбиться в литургии.

Видели присутствующие на богослужении, что Петр не столь истово молится, на иконостас глядя, сколь, поворачивая голову, смотрит во все стороны, рассматривает живопись настенную.

Над молящимися свисали на тяжелых и крепко кованных цепях медные паникадила. Колыхалось пламя свечей, отражаясь на изображениях святых апостолов, князей и великомучеников. Запах ладана и гарного масла смешивался с запахом непросохших красок, обильно положенных на задней – западной стене. Там были изображены рай и ад, святые и черти, все, как полагается на «страшном суде».

Кончилось молебствие здравицей в честь великого государя с пожеланием ему восприять от господа «благоденственное и мирное житие, и во всем благое поспешение, на враги же победу и одоление и сохранити его на многа лета».

После молебствия все расступились, освободив государю путь к выходу. Но Петр не спешил из собора. Дождавшись, когда разоблачится архиепископ, он вместе с ним и приближенными пошел осматривать фрески на столбах и стенах. Остановился у громадной росписи задней стены: