Петр Машеров: падение вверх - [136]
Однако не только пьянством грешил председатель. Постоянная выпивка требовала немалых средств. И он потихоньку стал разворовывать и пропивать колхозное добро. Вор и алкоголик — именно так сестра Машерова характеризует первого председателя колхоза в Ширках. Но он был не одинок. Среди его главных сподвижников — колхозные «активисты» вроде Андрея Губрияленко, который стал героем местных анекдотов. Как-то, будучи в изрядном подпитии, в разгар рабочего дня лежа под копной колхозного сена, он кричал своей жене в пьяном угаре: «Бросай, баба, дождь идет». А на небе в это время светило яркое солнышко, и все люди работали[508]. Естественно, подобные ситуации горячо обсуждались в каждой семье. В деревне ведь вся жизнь на виду, ничего ни от кого не скроешь. Как говорится, на одном конце деревни чихнули — на другом тут же диагноз поставили.
Петру к тому времени уже исполнилось тринадцать лет. Вполне себе достойный возраст для того, чтобы запомнить эти события и сделать собственные выводы.
Впрочем, первый председатель колхоза продержался недолго. Хотя годы его правления остались в памяти младшей сестры Петра Машерова как самые тяжелые, безрадостные и голодные. На собраниях люди требовали наведения порядка, смело говорили о проделках председателя и его пьяной компании[509].
Наконец председателя колхоза сменили. Новый начал постепенно наводить порядок. Пусть медленно, но появлялись положительные сдвиги. Лодыри и пьяницы притихли и ушли «в подполье». Но и он порой не чурался местной «валюты».
Для Петра Машерова это было очень важное время в жизни. Он не только работал в колхозе, но и готовился к поступлению на Витебский рабфак. Председатель колхоза выдал ему справку о работе в колхозе (ее затребовали при поступлении), и Петр успешно сдал вступительные экзамены. Его зачислили сразу на последний курс рабфака. Это было в 1934 году. А через год Машеров поступил в Витебский педагогический институт на физико-математический факультет[510].
Кстати, Ольга лишь вскользь упоминает о том, что новый председатель колхоза выдал Петру справку, и никак не комментирует этого. Но без такой справки Машеров не смог бы даже с места сдвинуться. Тогда каждому взрослому человеку доводился минимум трудодней, которые он должен был отработать в колхозе. За невыполнение задания строго наказывали: лишали права на выпас домашнего скота на колхозных угодьях, могли отнять часть огорода, не дать лошадь из колхозного стада, чтобы привезти из лесу дрова, увеличивали размер налогов или налагали штрафы. Практиковали и еще десятки способов унизить, запугать и принудить крестьянина работать практически бесплатно. В колхозе председатель был царь, бог и воинский начальник. Крестьяне стали почти крепостными[511]. Например, в 1934 году они получали всего по двести граммов зерна за трудодень[512]. И этого количества было явно недостаточно, чтобы прокормить семью из семи человек, где два взрослых — отец и мать — и пятеро несовершеннолетних детей (именно таких семей в те времена в Белоруссии было большинство).
Если первая справка, позволявшая учиться в Витебске, Машерову досталась без боя, то вторая стоила и нервов, и крови. Петр, будучи уже второкурсником, на каникулах ходил на работу в колхоз, чтобы заработать трудодни за больную мать. Он не отказывался ни от каких заданий бригадира: косил, пахал, грузил лес и метал стога, пас колхозный скот и сторожил, отвозил зерно на заготпункт и строил фермы и выполнял еще тысячу разных крестьянских работ, премудростям которых его научили отец и мать. Однако приближалась осень, и нужно было возвращаться в институт. Вот тут-то и проявил свой железный характер новый председатель колхоза. Видимо, не хотел отпускать работящего и смышленого парня. Резким и не допускающим возражений тоном он заявил: «Колхоз нужнее твоего института и поэтому никуда ты не поедешь». Просьбы отца с матерью, да и самого Петра, ни к чему не привели. Колхозный глава был неприступен.
Пришлось матери Машерова идти на хитрость. Чтобы ублажить несговорчивого председателя, она специально съездила в Богушевск и купила две бутылки отменной казенной водки, к ним добавила увесистый шматок сала и колбасу и тайком отнесла все это добро председателю домой. О чем они говорили между собой — неизвестно, но на учебу Петр все же отбыл.
Благодаря изворотливости матери и двум «пузырям» с сорокаградусным напитком Машеров смог продолжить учебу в витебском вузе. Но ненависть к любителям дармового алкоголя и к пьяницам вообще навсегда засела в его душе. Наверное, мать потратила последние сбережения, чтобы отправить сына в Витебск за знаниями, — дорого семье обходилось его образование. Еще раз Машеров столкнулся с алкоголем на деревенской свадьбе. Дело было во время зимних каникул, вероятно 1936/1937 учебного года. Замуж выходила его двоюродная сестра. На свадьбе он познакомился с учительницей младшей сестры Ольги Анной Тимофеевной. Со слов самого Петра, она была очень красивой и сразу увлекла его. Ему выделили почетное место рядом с невестой. А справа от него сидела Анна Тимофеевна. Машеров был настолько взволнован и смущен новизной ощущений, что ничего не ел и не пил. И далее Ольга Пронько добавляет:
