Петля Герострата - [3]

В городе взрывника перетащили в дом. Я связался со штабом, велел прислать врача.

Позвонил губернатор:

— Почему отложили, Саид? Меня все дергают.

— Взрывник заболел, перенесли на завтра, — ответил я. — В остальном все готово.

— Больше никто этого сделать не может? — В голосе Мохаммада ощущалась тревога.

— Лучше наверняка. Лишними попытками мы только портим себе репутацию. Не хочу, чтобы журналисты смеялись.

— Действительно, — согласился губернатор. — Но слишком не затягивай, Саид. Завтра!

— Конечно.

Я снова позвонил в штаб и приказал выяснить, нет ли у Джамиля родных. Мне пообещали, что узнают. Спустя полчаса стало известно: в Кабуле проживает супруга взрывника и две дочери. Я распорядился, чтобы завтра утром их привезли к статуям. До столицы и обратно — четыреста километров. Должны успеть.

Когда врач оставил Джамиля, я зашел в дом, где было прохладно и пыльно. Взрывник валялся на узкой лежанке в углу и смотрел на меня с опаской. Глянул на мои руки — нет ли в них мачете или пистолета. Ничего не обнаружив, успокоился.

— Как зовут твою младшую? — спросил я, присаживаясь на стул.

— Младшую? — переспросил он и зачем-то покосился на оконце под потолком.

— Твою младшую дочь. Имя!

— Мариам. Зачем ты…

— Я не гарантирую, что первой убью именно ее. Имен спрашивать не стану. Просто выстрелю в ту, что выглядит моложе.

Он молчал. Да и что тут можно ответить?

— Завтра ты увидишь это, если не выполнишь задание. Сначала на песок к твоим ногам упадет Мариам, затем — вторая, старшая. А жену твою я убивать не стану. Пускай она стоит и смотрит на тебя.

Его губы дрогнули.

— А сегодня, — продолжил я, — ты расскажешь, почему так упорствуешь. Что скрываешь?

Джамиль сел и обхватил руками голову.

— Убей меня! — провыл он. — Я не стану взрывать! Не стану!

— Почему? Ты буддист?

— Буддист… — повторил он и засмеялся. — Это было бы слишком просто!

— Говори! У меня мало времени.

Он дернул себя за волосы и завалился на бок — лицом к стене. Полежал так с минуту, затем снова сел и смерил меня взглядом.

— Знаешь, что символизируют эти статуи? — спросил он.

Пожав плечами, я ответил:

— Это идолы. Буддисты поклоняются им… Поклонялись когда-то давно.

— Нет, не идолы. Статуи олицетворяют древнейшие расы. Расы гигантов. Когда-то они жили на земле. Первый монумент — более пятидесяти метров в высоту. Второй — около тридцати. В долине есть и другие статуи. Последняя из них не намного выше человеческого роста. Гиганты мельчали, пока не превратились в людей.

— Что еще за бред? Откуда ты это взял?

— Помню, — сказал он. — Я многое помню. Разные времена, разные жизни…

— Ты веришь в прошлые жизни, ублюдок?

— Хотелось бы не верить! Но как, если перед глазами сотни воплощений? Многие жизни я помню плохо, в общих чертах. А некоторые — будто бы вчера закончились.

Я понял, что должен разозлиться на него, но на душе было спокойно. Вместо того чтобы гневаться, я вдруг вспомнил разговоры моего отца с заходившим на чай другом — учителем истории. Философские беседы происходили в нашем доме регулярно — едва ли не каждую субботу, и всякий раз я подслушивал из своей комнаты, выхватывал сквозь стены умиротворяющие голоса, обрывки речей. Я мало слышал и еще меньше понимал. Да и не старался понять — меня зачаровывал сам ход беседы, ее плавное течение, с продолжительными аргументами и торжественными нотками в завершение каждого предложения. Я слушал разговоры, как слушают музыку. А вот беседу о реинкарнации я запомнил хорошо. Учитель выступал за возможность перевоплощений и приводил в доказательство цитату из Корана: «Он — тот, кто дал вам жизнь, и Он пошлет вам смерть, а затем снова дарует вам жизнь». Отец отвечал, что эта фраза с большей вероятностью относится к воскресению, нежели к реинкарнации, на что учитель заметил: «Мухаммед утверждал, что мудрость Корана зиждется на сокровенном значении слов, в каждом стихе имеется два значения — явное и скрытое. Возможно, там, где большинство читает о воскресении, на самом деле написано о перевоплощении».

— И чем ты стукнулся, что вспомнил прошлые жизни? — спросил я Джамиля.

— Это случилось несколько тысяч лет назад. Тогда на земле была другая религия, а я был жрецом. Я попросил у богов бессмертия, но они мне отказали. Сказали: бессмертие — это проклятие, наказание. Тогда я разозлился и поджег храм. Я решил, что благодаря этой дерзости хотя бы мое имя останется в вечности. Люди будут помнить того, кто бросил вызов богам.

— Герострат, — вспомнил я. — Он уничтожил храм в Древней Греции.

— Храм Артемиды в Эфесе, — уточнил Джамиль. — Это случилось много позже. Но и это свое воплощение я тоже прекрасно помню.

Смутная догадка уже зарождалась у меня в голове:

— Так ты… постоянно уничтожаешь храмы?

— Я добивался бессмертия, и я это бессмертие получил. Боги сделали так, что я помню прошлые жизни. И знаешь, что за силы тащат меня через вечность? Силы разрушения, вызванные мной. В каждом воплощении я вынужден уничтожать святыни и никак не могу выбраться из заколдованного круга, из этой чертовой петли! Судьба подсовывает мне ценные книги, иконы, полотна, манускрипты, реликвии. Я участвовал в разрушении Иерусалимского храма, поджигал Александрийскую библиотеку, помогал Савонароле разводить костры, палил из пушек по Сфинксу. Я разбил говорящую голову — творение Альберта Великого. И еще много такого, о чем ты даже не слышал!