Петербургские женщины XVIII века - [25]

На мой взгляд, всех этих карликов по их типу можно было разделить на три разряда. Одни напоминали двухлетних детей, были красивы и имели соразмерные члены, к их числу принадлежал жених. Других можно бы сравнить с четырехлетними детьми. Если не принимать в расчет их голову, по большей части огромную и безобразную, то и они сложены хорошо, к числу их принадлежала невеста. Наконец, третьи похожи лицом на дряхлых стариков и старух, и если смотреть на одно их туловище, от головы и примерно до пояса, то можно с первого взгляда принять их за обыкновенных стариков, нормального роста, но, когда взглянешь на их руки и ноги, то видишь, что они так коротки, кривы и косы, что иные карлики едва могут ходить.

Из собора карлики в том же порядке пошли обратно к своим лодкам, разместились в маленькие шлюпки, гости сели в свои лодки, и весь поезд спустился к дому князя Меншикова, где должен был иметь место свадебный пир. Там в большой зале было накрыто шесть маленьких овальных столов с миниатюрными тарелками, ложками, ножами и прочими принадлежностями стола, все было маленькое и миниатюрное. Столы были расставлены овалом. Жених и невеста сидели друг против друга: она за верхним, он за нижним столами в той же зале. Как над ней, так и над ним было по алому небу, с которого спускалось по зеленому венку. Однако за этими шестью столами все карлики поместиться не могли, а потому был накрыт еще один маленький круглый стол, за который посадили самых старых и безобразных. За столом в сидячем положении эти последние представлялись людьми, вполне развитыми физически, тогда как стоя самый рослый из них оказывался не выше шестилетнего ребенка, хотя на самом деле всякий был старше 20 лет. Кругом залы, вдоль стен, стояли четыре стола, за ними, спиной к стене и лицом к карликам, сидели гости. Край столов, обращенный к середине залы, оставили свободным, чтобы всем было видно карликов, сидевших посреди залы за упомянутыми маленькими столами. За верхним из тех столов, что стояли вдоль стен, помещались женщины, за тремя остальными — мужчины. Карлики сидели на маленьких деревянных скамейках о трех ножках, с днищем в большую тарелку. Вечером, когда в залу внесены были свечи, на столы перед карликами поставили маленькие свечечки в позолоченных точеных деревянных подсвечниках. Позднее, перед началом танцев, семь столов, за которыми обедали карлики, были вынесены, а скамейки, на коих они сидели, были приставлены к большим столам. Пока одни карлики танцевали, другие сидели на скамейках. Приглашенные на эту комедию остались на своих прежних местах, за которыми обедали, и теперь принялись смотреть. Тут, собственно, и началась настоящая потеха: карлики, даже те, которые не только не могли танцевать, но и едва могли ходить, все же должны были танцевать во что бы то ни стало, они то и дело падали, и так как по большей части были пьяны, то упав, сами уже не могли встать и в напрасных усилиях подняться долго ползали по полу, пока, наконец, их не поднимали другие карлики. Так как часть карликов напилась, то происходило и много других смехотворных приключений: так, например, танцуя, они давали карлицам пощечины, если те танцевали не по их вкусу, хватали друг друга за волосы, бранились и ругались и т. п., так что трудно описать смех и шум, происходивший на этой свадьбе».

Такое глумление над калеками вряд ли покажется смешным современному человеку, но в XVIII веке должность придворного карлика была для инвалида, пожалуй, единственным способом найти средства к существованию кроме милостыни.

Другой разновидностью шутов был так называемый «Всешутейший, Всепьянейший и Сумасброднейший Собор», учрежденный Петром I «с целью развлечений, питейных увеселений, карнавальных действ и так далее» и пародирующий римскую католическую церковь. Одной из немногочисленных женщин, входивших в этот собор, была «княгиня-игуменья» — княгиня Настасья Голицына, дочь боярина князя Петра Ивановича Прозоровского, сделавшаяся близкой подругой Екатерины и ее придворной шутихой после кончины Петра I. В придворном журнале Екатерины мы читаем, что императрица, Меншиков и другие сановники обедали в зале и пили английское пиво, «а княгине Голицыной поднесли другой кубок, в который Ее величество изволила положить 10 червонцев». Это значит, что получить золотые монеты Голицына могла, только выпив огромный кубок целиком.

Еще одной женщиной, входившей во Всепьянейший собор, была «архиигуменья» Дарья Гавриловна Ржевская, жена стольника И. И. Ржевского. При приеме новых кандидатов Дарья Гавриловна раздавала членам собора «балы», а они целовали ее «в перси». «Балами» являлись два яйца: «натуральное», то есть куриное, служило белым шаром при баллотировке, а деревянное, обшитое материей, — черным. Члены собора должны были голосовать, опуская яйца в ящик; после окончания процедуры производился подсчет голосов.

Как уживалось в умах людей XVIII века это разнузданное веселье с идеалом галантного придворного, известно только им самим…

Жилища

Летний дворец Петра I в Летнем саду был образцом комфорта XVIII века. Здесь был водопровод, соединенный с фонтанной системой. Вода поступала в нижнюю поварню. Столовая и нижняя поварня соединялись через окно для ускорения подачи блюд на стол. «То, что составляет большое удобство и о чем можно только мечтать, — писал французский архитектор Леблон, строивший дворцы для Петра, — это иметь текущую воду, проведя трубы с водой из находящегося поблизости источника». Стены обеих поварен — верхней и нижней — были выложены изразцами, что позволяло содержать их чистыми.