Петербургские хроники - [42]

Я предложил ей компромисс: прочитать повесть до конца, а завтра встретиться и попытаться работать. Она согласилась, но сказала, что ее трясет и голова разболелась. С ленинградцами, дескать, всегда много хлопот.

Зашел к Бабенко в журнал «Вокруг света». Стал рассказывать о встрече с редактором. Виталий, сманив меня глазами в коридор, попросил не материться: хоть и мужики кругом, но все-таки редакция, а не гараж. Я извинился, и разговор иссяк: рассказывать лексически однообразно стало неинтересно.

У меня к вечеру тоже разболелась голова, которую я лечил крепким индийским чаем в отдельном номере гостиницы «Орленок», напротив дома, где живет Горбачёв, — на проспекте Косыгина.

Про Горбачёва мне сказал Коля Александров, которому я позвонил. Коля, старый мент, выспросил, куда смотрят мои окна, и удовлетворенно заметил: «Все правильно! Кто же тебя поселит с видом на его резиденцию!»

Редакторша пыталась склеивать абзацы, обещая: «Потом я их как-нибудь соединю».

Я написал письмо гл. редактору, где указал разногласия, ошибочность толкования редактором этих мест, и добавил, что если моя редакция будет изменена, я заберу рукопись. И уехал из Москвы, побродив по улице Горького, Красной площади и Александровскому садику, где в туалете меня обматерила уборщица. В Москве всегда услышишь что-нибудь душевное.

14 июня 1987 г. Зеленогорск.

Ловили с Максимом мелкую, размером с кильку, форель в нашем ручье.

Когда я в рыбацком азарте попросил Макса дать мне нового червяка, он высыпал их из банки на землю и взял одного.

— Давай быстрей, — поторопил я.

— Хороший червячок, — жалобно сказал Максимка, — скромненький такой. Даже жалко.

Максим ходил в магазин и самостоятельно покупал булку и хлеб. Я шел сзади и приглядывал за ним. Всё сделал неплохо для шестилетнего.

Закончили рассаду. На книжке 1000. С ума сойти — у нас с Ольгой никогда не было таких денег. Ольга пробует шить юбки, хочет взять патент. Завтра ей на работу. Лежит в постели и жалуется, как не хочется идти на работу и видеть скучные лица сотрудников.

21 июня 1987 г. Гараж.

Приходит гражданин в поликлинику и просит номерок к врачу «ухо — глаз». Ему говорят, что такого врача нет, есть врач «ухо — горло — нос», а что случилось?

— Да, понимаете, слышу по радио одно, а вижу совсем другое.

Этот анекдот вспомнил вчера по ТВ политический обозреватель Владимир Познер, который прожил во Франции и США с 6 до 19 лет. В СССР они вернулись в 1952 году, и на горизонте он всплыл недавно. Чем занимался в прежние годы, неизвестно. Сейчас ведет телемост СССР — США.

Душа не на месте. Обнаружил, что не знаю о чем писать. Да и как писать не знаю. Третья редакция «Шута» ждет меня на 126 странице.

Все сюжеты и темы кажутся мелкими и неинтересными.

И беспощадный вопрос: а может, я бездарь, графоман, лентяй, сукин сын, болтун, тупица и болван? О чем писать, что меня волнует?! Не знаю. Недавно казалось: тем уйма, только успевай строчить. Сегодня душа пуста. Читаю журналы, там горчичка после обеда — запоздалое разоблачение перегибов. Идеологизированные «Белые одежды» Дудинцева дочитать не смог. Лишь «Зубр» Гранина порадовал сочностью материала.

25 июня 1987 г. Гараж.

Дежурил со сторожем Сергеем Ивановым (так он представился), 1922 года рождения. Он рассказывал.

Родился в селе Пашкино на Алтае, около Бийска. У матери 22 ребенка и два приемыша, цыгане. Отец погиб на Финской. Мать отправила на войну 17 детей. Вернулись двое.

Однажды в детстве Сергей не поздоровался со священником в деревне, после урока по атеизму. Отец выдрал его. На следующий день он поздоровался. Священник украдкой перекрестил его. Сергей увидел какое-то сияние вокруг его головы и поцеловал ему руку. Почему поцеловал — сам не знает. Еще вчера он считал его классовым врагом.

Церковь вскоре закрыли, а священника заперли в пустом сарае — ждали, когда за ним приедут из района. Сергей носил ему еду. Все село вышло провожать священника. Женщины плакали, мужики хмурились. Повезли на телеге в район, под телегой сломался мост, упали в быструю холодную речку (осенью). Священник, крепкий мужик, спас солдатика и помог собрать растерянные винтовки. Старший наряда убился головой о камень. В деревню приехали милиционеры — дознавались, кто подпилил мост. Одна тетка вякнула, что мост сгнил от старости, его давно следовало починить. Ее забрали «за политику».

До 1942 года Сергей строил метро в Москве. Потом — фронт. После войны — Прибалтика, борьба с бандитизмом. С 1947 года — милиция в Зеленогорске, участковый в Белоострове. Ходили с автоматами.

Перевез к себе больную мать. Жил с ней в бане у начальника милиции на Кривоносовской улице. Писал в Москву, просил жилья, письма не доходили. Послал письмо с почтовым вагоном. Пришел однажды с работы, а мать уже перевезли на новую квартиру.

Сейчас ему 65 лет, седой, крепкий. Работает и на огороде, и в сторожах. Глаза голубые, взгляд ясный. Видно, что приличный человек.

Интересные попадаются мне сторожа.

28 июня 1987 г. Зеленогорск.

Максиму скоро шесть лет. Сегодня спросил у него:

— Почему ты растешь таким непослушным, а?

— Не знаю, — пожал он плечами.