Петербург в царствование Екатерины Великой. Самый умышленный город - [22]

Устанавливая официальный статус для каждой группы общества, государство оставляло открытыми лазейки, позволявшие перебраться из одной категории в другую. Но в целом задача состояла в том, чтобы создать систему, не подверженную изменениям, и извлекать максимальные доходы для казны из фиксированного устройства общества. Социальное «состояние» медленно эволюционировало в сословие – это понятие историки, изучающие XIX в., обычно используют, анализируя общество[110]. Однако в XVIII в. группы общества были более аморфными, так как ещё шел процесс их формирования и устанавливались параметры их отличий друг от друга. В правовых дефинициях наблюдалось больше чёткости, чем в реальной действительности. Каждой категории полагались особые права и привилегии, только ей присущие обязанности перед государством и собственное место в социальной иерархии. Людей, которых невозможно было отнести ни к одной из основных групп, помещали в общую категорию разночинцев[111]. Но эта зафиксированная в праве система социальной дифференциации предназначалась для статичного общества, в котором каждая категория в целом придерживалась своей постоянной роли; однако на деле в России такой ситуации никогда не существовало ни в городе, ни в деревне.

Ещё меньше, чем для относительно стабильной сельской местности, такая система годилась для растущего Санкт-Петербурга. Официальная категория, к которой принадлежал человек, не всегда совпадала с тем способом, которым он зарабатывал на жизнь. Например, к купцам и ремесленникам официально принадлежали только те, кто был приписан к купеческим гильдиям или ремесленным цехам. Люди, занятые этими профессиями, но по каким-либо причинам не приписанные к соответствующим корпорациям, не считались купцами и ремесленниками. Хотя назвать точные цифры невозможно, но, судя по всему, немало людей, занимавшихся в Петербурге торговлей и ремеслами, так никуда и не приписывалось[112].

Далее, для такой сельской категории, как «крестьянин», в городе места не было. Поэтому крестьянам, жившим в Петербурге, для того чтобы стать городскими жителями, необходимо было приписываться к официально признанным категориям городского населения. Если они этого не делали, то и горожанами не считались. Приобретая же статус городских жителей, крестьяне попадали в другие группы. Те, кто не приписывался к цехам и гильдиям, оказывались в числе посадских людей. После 1785 г., если они имели собственные дома, то попадали в разряд «настоящих городовых обывателей». Дворовые же ни в какие разряды горожан не попадали, даже в низшую категорию посадских людей.

Кроме того, эта система классификации не учитывала новые виды деятельности. По крайней мере одна группа, приобретавшая всё большую важность, а именно чиновная бюрократия, включала в себя выходцев из разных сословий – дворянства, купечества, духовенства и т. д. Чиновничество, официально не признанное как сословие, начинало тем не менее складываться в особую группу городского населения с собственными ценностями, интересами и мотивами поведения[113].

Итак, в XVIII в. система социальной дифференциации в столице определялась официальной сословной принадлежностью, а не экономической деятельностью. Но поскольку эта система сословий фактически не отражала все виды занятий петербуржцев, то в настоящем исследовании большее значение придается их экономической и социальной функциям, чем классификации по сословиям. Таким образом, мы будем рассматривать городское население не столько исходя из сословной системы XVIII в., сколько ориентируясь на классификацию жителей по социальным и экономическим ролям, которые они играли в городской жизни. В Петербург людей приводила не сословная принадлежность, полученная от рождения, а род занятий, поэтому их место в жизни города лучше всего объясняется их экономической функцией. Необходимость заново определять социальные категории, отражающие реальность Петербурга, ясно показывает, что жизненная энергия, динамика развития города была чрезвычайно высока. Власть не успевала осмысливать идущий процесс урбанизации и тем более контролировать и направлять его посредством планирования. В новой системе классификации некоторые группы в целом остаются прежними, но другие выходят за рамки ряда категорий XVIII в. Шесть групп, которые мы выделяем и рассматриваем ниже, – это городская аристократия, гражданские государственные служащие, торговцы, ремесленники (включая и не приписанных к цехам), военные, работники (в том числе подёнщики и прислуга). Численность духовенства была так мала, что его рассмотрение носит лишь дополнительный характер. Эти подразделения ни в коем случае не представляли собой социальные классы и явственно отличались друг от друга образом повседневной жизни. Место каждой группы в социальной системе и роль в экономической жизни можно определить в общих чертах следующим образом.

Группа, названная здесь городской аристократией, может быть также описана как богатейшее титулованное и нетитулованное дворянство, к которому можно добавить и крупнейших купцов. Эта группа образовывала не только официально признанную верхушку общественной структуры, но и стояла на вершине экономической иерархии. Она пользовалась более широкими законными правами и привилегиями, чем любая другая группа. В самом деле, привилегированный социальный статус дворянства проистекал из его глубокого и прочного правового превосходства над остальными категориями горожан, дарованного государством. Городская аристократия владела половиной каменных домов в городе, расположенных главным образом вблизи от центра, на лучших участках, выходящих на реки и каналы. У многих имелись ещё и загородные дома за окраинами города или по берегам Финского залива.