Пьесы - [16]
Л о к к. Ребенок всегда остается с матерью!
К р и й с к. Или мать — с ребенком…
Л о к к. Будьте вы прокляты! Говори, Мари-Эльтс!
Мари-Эльтс молчит, отворачивается от Локка.
К р и й с к. Вам ясно, товарищ председатель?
Пауза. Стучат, входит Х а м м а c.
Х а м м а c. Не сердись, товарищ директор… Эх, опять я путаю!.. Слушай…
К р и й с к. Вам ясно наконец?
Л о к к. Говори, говори, Хаммас.
Х а м м а с. Машина… та, что с грузом из города, увязла. Пошли кого-нибудь на помощь, хозяин.
Л о к к. Я сам пойду. Где машина?
Х а м м а с. У ольшаника… Идем! (Уходит.)
Локк натягивает плащ, берет топор, останавливается перед Крийском.
К р и й с к. Вам ясно?
Пауза. Л о к к выходит.
Мари-Эльтс стоит неподвижно, смотрит вслед Локку.
Да. Чувствовал себя словно на острие ножа, вернее, топора… Ты видела, как он ушел? Даже не взглянул на тебя… Подействовало!
М а р и - Э л ь т с (тихо, с отчаянием). Ушел… не взглянул…
К р и й с к. Мосты сожжены… И хорошо. Давно пора! Железные нервы у Кустаса Локка! И я был таким, а как вышла ты за него, пить начал. Пусть и он хлебнет горя! Удел женщин — обманывать и бросать мужчин, а удел мужчин — быть обманутыми и пить… Ну, Мари-Эльтс, поехали? Возьмешь что-нибудь отсюда? Замечательный ковер! Твой?
М а р и - Э л ь т с. Оставь, Роланд! Нет здесь ничего моего…
К р и й с к. И не надо! (Ходит по комнате.) То есть, как — ничего? А коробка конфет? Я подарил ее тебе… а ты даже и не раскрыла. Почему?.. Ведь они могут испортиться! (Снимает шелковую ленточку.) О, с ликером!.. (Берет конфету, откусывает.) Вкусно… (С шоколадной конфетой в руках подходит к Мари-Эльтс.) Ну, открой ротик… (Обнимает Мари-Эльтс.) Ну, прошу, откуси… как следует!
М а р и - Э л ь т с. Я не… хочу… (Берет конфету, ест.)
З а н а в е с.
Действие третье
Август 1955 года. Квартира Роланда Крийска. Уютно обставленная комната; телевизор. Ниша, где стоит кровать.
Р о л а н д К р и й с к, в пижаме, заметно располневший, полуразвалившись, сидит в кресле и читает газету. М а р и - Э л ь т с стоит у окна.
К р и й с к. Нашли кого выдвигать… Подхалима! В «Победе» сорок гектаров кукурузы. В «Победе» заготовили торф на подстилку. «Победа» строит новый свинарник. О себестоимости заговорили!
М а р и - Э л ь т с. Удивительно, до чего ты ненавидишь этот колхоз…
К р и й с к. Колхоз что! Но ведь там хозяином — Кустас Локк! Скоро и к телевизору нельзя будет подойти, и там его физиономия замелькает… Нет у нас последовательности! Глупо! Человека снимут, а пройдет немного времени — смотришь, снова дают пролезть наверх. Противно даже читать… Наша районная газета не объективна! Я давно это говорю.
М а р и - Э л ь т с. Ты сам не объективен. Если б газета его ругала, ты бы сразу назвал ее объективной?
К р и й с к. Ты думаешь? Очень приятно слышать… Никак, сегодня же побежишь к нему обратно?
М а р и - Э л ь т с. Чего ты злишься? Кустас Локк работает, старается, неудивительно, если его колхоз хвалят… Почему тебя никогда не хвалят?
К р и й с к (комкает газету и швыряет в угол). Я не подхалим! Мне этого не надо! И хватит об этом! Скажи лучше, как ты смела звонить Локку? Я запретил тебе разговаривать с ним!
М а р и - Э л ь т с (подчеркнуто холодно). У тебя нет такого права. С кем хочу, с тем и говорю.
К р и й с к. Нет, вы слышите? (Наливает себе коньяку.) Я говорю: не сметь даже здороваться с Кустасом Локком! Итак, ты звонила ему… (Пьет.) Удивительно приятная новость… Что же он сказал? Справлялся о моем здоровье?
М а р и - Э л ь т с. Как тебе не стыдно?
К р и й с к. Прошу прощения. Что же он говорил?
М а р и - Э л ь т с. Ничего особенного. Да и было это две недели назад.
К р и й с к. Однако я узнал только сегодня!
М а р и - Э л ь т с. Ну и что ж? Я не скрывала. И в конце концов, от кого ты узнал? От меня же.
К р и й с к. Почему ты не сказала мне сразу?
М а р и - Э л ь т с. Ты тогда три дня пьянствовал с таллинскими дружками! Видишь, какой у нас календарь… тогда, когда ты три дня пил, тогда, когда ты два дня пил…
К р и й с к. Ну-ну! А в другое время? Разве я мало работаю? Без передышки. К тому же коньяк и вина существуют не для того, чтобы их выливали! Назови мне хоть одного трезвенника и скажи, что выдающегося он сделал.
М а р и - Э л ь т с. Тошно мне.
К р и й с к. Выпей рюмочку коньяку.
М а р и - Э л ь т с. Разве это жизнь? Пьянство, безделье…
К р и й с к (зевает). Ну и жарища… хоть и впрямь кукурузу разводи. Ты спросила, когда он думает дать тебе развод? Пора уж.
М а р и - Э л ь т с. Оставь этот тон. Опротивела мне эта жизнь.
К р и й с к. Какой тон? Графиня… Чем плохая жизнь у тебя?.. Ходишь в шелках, в бархате… Почти всю зарплату отдаю тебе, а это немалые деньги! Ни в чем у тебя нет недостатка…
М а р и - Э л ь т с. Я ничего от тебя не требую.
К р и й с к. Может, тоскуешь по избе с закопченными стенами и потолком? Может, о мрачном калеке мечтаешь?
М а р и - Э л ь т с. Замолчи! Ты в самом деле подлый…
Пауза.
К р и й с к (тихо). Разреши налить тебе рюмочку? Нет? Ну, как знаешь… (Пьет.)
Звонит телефон.
(Берет телефонную трубку.) Крийск слушает… Да… Ждут? Ну и что? Жизнь состоит из ожидания… Напрасно, напрасно ждут. Я занят, готовлю проект решения… Да-да, очень важно!.. Нет, должен ехать в Таллин на совещание… Пусть приедут в другой раз… Что? Комиссионный товар?.. Сколько?.. Гм!.. Сейчас заскочу. Хорошо.