Пьесы - [41]

Л о б а н о в. Время, время… Нет у меня времени. (Направляется к кабинету Друянова и сталкивается с входящим Березовским.)

Б е р е з о в с к и й (возбужден, взвинчен). Явились, Сергей Герасимович…

Л о б а н о в. Я не Христос, чтобы являться.

Б е р е з о в с к и й. «…И стая коршунов слеталась…»

Л о б а н о в. Вы легкомысленный первокурсник, Березовский… Будьте добры, уступите мне дорогу.

Б е р е з о в с к и й. Звучит довольно двусмысленно. Хорошо. Идите. Только имейте в виду, что ни я, ни Друянов с вашего пути не ушли.

Л о б а н о в. К Друянову я как раз и направляюсь. (Подходит к столу Аллы Юрьевны.)

А л л а  Ю р ь е в н а. Здравствуйте, Сергей Герасимович. У Игоря Петровича сейчас совещание.

Л о б а н о в. Семеняка там?

А л л а  Ю р ь е в н а. Да, но…

Л о б а н о в. Тогда я разрешу себе пройти в кабинет… (Входит.)

В кабинет Друянова входят  Б е р е з о в с к и й,  Б у т у р л а к и н,  М е л и к я н,  К а з а ч к и н.

Приветствую.

Д р у я н о в. Милости прошу, Сергей Герасимович.

С е м е н я к а. Здравствуйте, Сергей Герасимович. Очень рад.

Р о м а н е н к о. Романенко.

Л о б а н о в. Лобанов Сергей Герасимович, который не так давно занимал на этом заводе пост главного конструктора. Да, тот самый Лобанов, который вынужден был уйти с завода, потому что не одобрял, не принимал той бурной деятельности, которую развил директор Друянов и этот буйный молодой человек. (Кивает на Березовского.) Я прекрасно сознаю, что мой случай, мое имя в создавшейся ситуации может явиться именно той гирей, которая и будет решающей на чаше весов в вашу сторону, Дмитрий Остапович.

Б е р е з о в с к и й. Не надо переоценивать себя, Сергей Герасимович.

Д р у я н о в. Товарищ Березовский!

Л о б а н о в. Прошу меня не перебивать. Садитесь!

Все садятся.

(Семеняке.) Я понимал, что вы хотели встретиться со мной, чтобы удостовериться в неправоте Друянова. Так вот, Дмитрий Остапович, можно быть недовольным некоторыми аспектами деятельности Игоря Петровича, можно не соглашаться с ним в чем-то, можно, наконец, даже ругаться в пух и прах… Но я никогда, понимаете, никогда не сомневался в правоте Друянова занимать вот это кресло. Как профессионал, как котельщик, как, наконец, старый человек утверждаю, что это его и только его кресло.

Р о м а н е н к о. Вы в этом убеждены?

Л о б а н о в (Романенко). Вы, очевидно, из министерства. Так должен вам заявить, что мой уход был неизбежен. Если вы что-нибудь понимаете в котлах, в чем, кстати, сомневаюсь. Я сторонник двухкорпусных агрегатов. Все мои премии, ученые степени дали мне именно двухкорпусные конструкции. Но это же ясно как белый день, что сегодня двухкорпусные агрегаты устарели. И морально и технологически устарели. (Семеняке.) Уезжайте отсюда! Если Игорь Петрович сумел пробить через технический совет министерства тогда еще утопическую однокорпусную конструкцию, то сейчас, как вы знаете, это пятьдесят миллионов рублей экономии в год!

Р о м а н е н к о. Я не совсем понимаю…

Л о б а н о в. А вам совершенно не обязательно понимать. Ваше дело бумаги, бумаги, бумаги… А здесь наука, прогресс, страсти, а выводы я предлагаю сделать вам самим… Приветствую. (Так же стремительно выходит.)

Гаснет свет.

Когда зажигается свет, в кабинете Друянова стоит один  С е м е н я к а. Входит  А л л а  Ю р ь е в н а.

А л л а  Ю р ь е в н а. Простите, вы будете дожидаться Игоря Петровича?

С е м е н я к а. Да, вероятно. Надеюсь, он еще вернется сегодня.

А л л а  Ю р ь е в н а. Конечно. Ему должны звонить из Москвы, из министерства, после заседания коллегии.

С е м е н я к а. Да-да, я знаю… Я задерживаю вас, Алла Юрьевна. Вам пора домой.

А л л а  Ю р ь е в н а. Да. Когда Игорь Петрович не предупреждает, я ухожу вовремя.

С е м е н я к а. Я могу подождать в приемной.

А л л а  Ю р ь е в н а. Если вам не трудно. Игорь Петрович не любит, когда остаются одни в его кабинете. А мне действительно пора домой.

Выходят в приемную. Алла Юрьевна собирается.

С е м е н я к а. Вы давно работаете с Друяновым?

А л л а  Ю р ь е в н а. С сорок шестого года.

С е м е н я к а. Это срок. К новому начальству привыкнуть не смогли бы?

А л л а  Ю р ь е в н а (просто). Не смогла бы, Дмитрий Остапович.

С е м е н я к а. Значит, вы работали с Друяновым, когда он был еще директором авиационного завода?

А л л а  Ю р ь е в н а. Сначала он был там главным инженером.

С е м е н я к а. Прошли вы с ним огонь, воду и медные трубы.

А л л а  Ю р ь е в н а. Это верно.

С е м е н я к а. Откровенно, Алла Юрьевна, никогда не хотелось от него убежать?

А л л а  Ю р ь е в н а. Всегда мечтала. (Пауза.) Только вот, сами видите… характера не хватило. До свидания, Дмитрий Остапович. (Уходит.)

На столе Олечки звонит телефон.

О л е ч к а. Алло… Да нет, не освободилась. Не могу же я уйти, не дождавшись… При чем тут закон о труде? Мне самой это важно… А мне не наплевать. У нас так не принято. А ты где?.. Внизу? Вот сумасшедший… Нет, пока не могу. Ну позвони еще минут через пятнадцать. (Вешает трубку.)

В приемную входит  Д р у я н о в.

Д р у я н о в (проходит мимо. Олечке). Пигалица, тебя на улице двухметровый парень ждет. Иди. (Семеняке.)