Пьесы - [39]
Из кабинета выходят иностранные журналисты. Они возбуждены, видимо делятся впечатлениями. Алла любезно раскланивается с ними. Звонит телефон.
(С досадой.) Опять вы… Соединяю. (С возмущением.) Ну и настырная особа.
Вскоре после звонка из кабинета торопливо выходит К о л о б о в, за ним И н г а, С а м а р и н, М а р к и С е р г е й П о л и т о в. Это совсем еще молодой человек, он возбужден, подвижен, при разговоре краснеет. Колобов, сделав Алле прощальный жест, уходит.
М а р к (устало). Вот, кажется, и отстрелялись.
С а м а р и н. Жаль, что не все пули попали в цель. А некоторые так и вообще пошли рикошетом.
И н г а (с раздражением). Да и стоило ли так бездумно палить?
М а р к. Это почему же?
С а м а р и н (строго). А потому, что Колобова поймали на крючок. Мадам в очках подкинула ему заковыристый вопросик.
И н г а. Насчет аполитичной молодежи?
М а р к. Ну и что?
С а м а р и н (поучительно). Он должен был отвести этот провокационный вопрос. У нас нет и не может быть такой категории молодежи.
М а р к. Страусиная политика: закрыл глаза и ничего не вижу.
И н г а. Сам факт разговора на эту тему дает им право писать, будто у нас есть такая молодежь.
П о л и т о в (краснея). Чего вы всполошились? Андрей дал правильный ответ. Что, мол, в семье не без урода. А у нас вон какая семья. Да они и сами всё видят. Вчера на танцах эта дама дарила стилягам жевательную резинку и тут же засыпала вопросами. (Подражая даме.) «Довольни ви своим правительством?» «Какой демократия лучше: ваш или наш?» А один разбитной парень и говорит: «Конечно, ваша. У вас хочешь работать, а тебе не дают, а у нас не хочешь, а тебя заставляют».
И н г а (зло). Тебя, Политов, никто в адвокаты не нанимал.
М а р к (с улыбкой). А вы, никак, судить кого-то собрались? Я готов выступить в качестве свидетеля.
И н г а. Глубоко скорблю, но Цицерон из твоего кумира не получился.
М а р к (цитируя). «Только в одном случае нам нечего бояться оскорбить друга — это когда дело идет о том, чтобы высказать ему правду и таким образом доказать ему свою верность». Марк Туллий Цицерон, обличительная речь против друзей-лицемеров, пятьдесят седьмой год до нашей эры.
И н г а (недоуменно). Что ты этим хочешь сказать?
М а р к (грустно). Только то, что сказал древнеримский оратор две тысячи лет назад. (Уходит.)
И н г а (Алле). Кто это так срочно затребовал нашего рыцаря?
А л л а. Не знаю… У него много разных подшефных…
И н г а. А на сей раз, кажется, звонила Белкина?
А л л а (смущаясь). Может, и Белкина…
П о л и т о в (возмущенно). Алла! (Идет к двери.) Какие вы все…
А л л а (растерянно). Я телефонных разговоров не подслушиваю. Ему за день кто только не звонит. (Быстро собирает со стола бумаги и уходит.)
И н г а. Все идет, как я и предполагала.
С а м а р и н. Рано справляешь победу. (Закуривает.) Честно говоря, он нравится мне. Есть в нем что-то подкупающее. Смел, дерзок, влюблен до самозабвения в дело.
И н г а. И не только в дело. Хорошеньких девочек он тоже не обделяет вниманием…
С а м а р и н. Мелко, Инга. (Смотрит на Ингу.) Он одержим идеей перевоспитания. И удивительное дело: самые отъявленные хулиганы тянутся к нему, принимают его условия, идут за ним.
И н г а. А ларчик открывается просто: отпетая шпана узнает в нашем герое бывшего бродягу.
С а м а р и н (рассудительно). Прошлое — не его вина. Светским манерам он, конечно, не обучен. Он противник условностей. Я бы, прежде чем сделать такой рискованный шаг… А он — напропалую! И это не детдомовская бравада. Нет! Это вера в себя, в свою порядочность и в нашу, кстати, тоже…
И н г а. Я польщена его доверием. (Повышая голос.) На твоих глазах коммунист, вожак молодежи бежит на свидание с какой-то смазливой девицей, а ты!.. А ты вместо того, чтобы одернуть его, поешь дифирамбы, восторгаешься его дерзостью. Да, он дерзок! Но ты еще увидишь, чем обернется его дерзость.
С а м а р и н (настороженно). Против кого?
И н г а. Вольно или нет, но ты тоже причастен к сегодняшней беседе.
С а м а р и н (с сожалением). Да, ты, кажется, права.
И н г а (решительно). Пойдем к Крохину.
С а м а р и н (притворяясь). Зачем?..
И н г а. Я зачитаю стенограмму, а ты выдашь свой принципиальный комментарий.
С а м а р и н (заглядывая ей в глаза). Скажи мне, Инга, ты так преданно ненавидишь Колобова за то, что он из диктаторов?
И н г а (с вызовом). А тебе никогда не приходила в голову шальная мысль, что я люблю его? И, любя, оберегаю от загадочного мистера Икс.
С а м а р и н. Любишь? Ты любишь Колобова?
И н г а (со вздохом). Любовь и ненависть — извечные соперницы.
С а м а р и н. Я, конечно, не ревную, но…
И н г а. Шекспировские страсти вам чужды, Евгений Викторович. Тут между тобой и Колобовым — пропасть. (Тянет его к двери.)
Самарин, пожимая плечами, будто нехотя идет за Ингой.
Вечер. Скамейка в сквере. Сидят К о л о б о в и Б е л к и н а. Где-то далеко играет музыка. Белкина одета подчеркнуто нарядно, в белом платье, в белых модных туфлях. Она, опустив голову, улыбается.