Пьесы и сценарии - [27]
ВОРОТЫНЦЕВ
Раз единственный я там вкусил победу!
Кажется, мы там неплохо подрались,
За Москву и за Орёл — в Мадриде и в Толедо
Хоть на пару сотых разочлись!
Гром замка. Входит, шатаясь, бледный Медников и, натыкаясь, как слепой, идёт к своему месту. Все спящие, как и в первый раз, вздрагивают, поднимают головы и тотчас же вновь их опускают.
ХОЛУДЕНЕВ
Вася, как?
МЕДНИКОВ
Шестые суточки, браты!
Ой, поспать! поспать бы хоть немного!
(Падает на солому и засыпает.)
ДИВНИЧ
Но тогда скажи, старик, но ты —
Веришь ли ты в Бога?!
КУЛЫБЫШЕВ
А?
ДИВНИЧ
Ты в Бога веришь ли?
КУЛЫБЫШЕВ
Я?
ДИВНИЧ
Да!
КУЛЫБЫШЕВ
В Бога?
ДИВНИЧ
В Господа, в Спасителя!
КУЛЫБЫШЕВ
М-молчать беда,
Говорить — другая. Как эт’ ты хочешь — да ли, нет ли?..
Жизни нашей — вон они, петли…
Возьмёт, как кота
Поперёк живота, —
По полу катаешься, всех святых вспомянешь.
А стелется жизнь скатёрочкой —
на иконы те бабьи не глянешь.
Сейчас мы все тут — изменники родины, —
Руби малину, коси смородину!
Но я сперва не за то попал,
А что ведомость раздаточную порвал
Да колхозницам хлебушка ещё по разу раздал,
Куды! Без этого б до весны перемёрли.
Мне не корысть была — у меня-то в доме полно.
Вот оно, тут стоит, вот подходит к горлу, —
Как называется? Что — оно?
Как бы задумываются или дремлют. Воротынцев и Холуденев тоже спят. Вступает музыка, тягостной мелодией тюремного пробуждения. Люди тяжело мечутся на своих местах, борясь между сном и бодрствованием. Подают реплики, как в бреду, и снова роняют головы.
ЕЛЕШЕВ
Что со мной? Я сплю или мечтаю?
Дивный сон! Как быстро ты померк!..
Снова снилась мне головка золотая —
Эльза Кронеберг!
Боже мой! В тюрьме так страшно пробужденье!
Тяжкий миг! Всю ночь тебя гоню.
ДРУГОЙ ГОЛОС
Воли нет для жизни…
ТРЕТИЙ
Силы — для движенья…
ЧЕТВЁРТЫЙ
Смысла — наступающему дню…
ЕЩЁ КТО-ТО
Мутный свет меж прутьев еле брезжит…
Громкий поворот ключа в двери. Все вздрагивают, разом поднимают головы. Но дверь не открывается, головы падают.
ЕЩЁ ОДИН
Как кинжалом в сердце — поворот ключа.
ХОЛУДЕНЕВ
Краткий век мой! Что ты — отжит? вовсе не жит?
Родине на займы отдан сгоряча?
Два хрустящих новеньких червонца…
ГОЛОС
И за них — один измызганный взамен…
ЕЩЁ
Не для нас сегодня всходит солнце!
ПЕЧКУРОВ
Плен немецкий, а теперь — советский плен…
ЕЩЁ ОДИН
Днём обтерпишься — послушно цепь волочишь.
ЕЩЁ
Тупо смотришь на решётку, на замок.
ЕЩЁ
Но вот этот вот из краткой милосердной ночи
В день раба безжалостный швырок!
ЕЩЁ
Днём обвыкнешься — как будто так и надо…
Но вот эта каменная глыбная громада,
Утром привалившая безпомощную грудь!
ЕЩЁ ГОЛОСА
— Десять лет!
— Легко сказать!
— На пальчиках загнуть!..
— Ни жены…
— Ни матери…
— Ни дочери…
— Ни дома…
— Не увидеть…
— Не вернуть…
— и не в силах голову поднять с соломы!..
— и не в силах веки разомкнуть…
Все снова спят. Последние такты стихающей мелодии прерываются громом ключа и открытием двери.
4-Й НАДЗИРАТЕЛЬ
(кричит)
На опр-равку! Быстро!
ТЕМИРОВ
(поднявшись чуть раньше других)
На опр-равочку! Парашютисты!
Все, кроме Медникова, поднимаются, вскакивают. Общая суматоха. Вжесник пытается первым выйти в дверь.
4-Й НАДЗИРАТЕЛЬ
(Вжеснику)
Сто-ой! Что прёшься? Проходи с парашей!
ХОЛУДЕНЕВ
(уже держась за одну ручку параши)
Лев Григорьевич!
ГОЛОСА
— Вы с кем несёте?
— С Лёвой.
РУБИН
(торопливо собираясь, всё что-то забывает; полотенце свешивается с его шеи, путается в бороде, мешает)
Разве очередь моя? Да что вы?
(Быстро подхватывая вторую ручку параши.)
Тысячу пардон! Забыл безбожно!
ХОР
Не пролейте!.. Не пролейте!.. Осторожно!..
Рубин и Холуденев выносят. Остальные выходят следом. Видно, как они берут руки за спину, строятся попарно.
КЛИМОВ
(над Медниковым)
Вася! Встань, голубчик. Ведь поднимет, гад.
4-Й НАДЗИРАТЕЛЬ
(за дверьми)
Р-разобраться по два! Руки взять назад!
КЛИМОВ
Вася!
МЕДНИКОВ
М-м-м…
4-Й НАДЗИРАТЕЛЬ
(вбегая)
Ну, кто ещё тут? Встать!!
(Бьёт носком сапога в подошвы Медникову.)
МЕДНИКОВ
Не хочу я на оправку. Дайте мне поспать.
4-Й НАДЗИРАТЕЛЬ
Что ты мне? Права качать?
МЕДНИКОВ
На допросы ночью, на допросы днём…
4-Й НАДЗИРАТЕЛЬ
Рас-порядочек! Бе-гом!
Вышли все.
Марш!
Строй уходит. Входит 5-й надзиратель.
Давай. Я — эту, ты — вон ту.
(Показывает ему на две стороны камеры, на два ряда соломы.)
5-Й НАДЗИРАТЕЛЬ
Зна’шь, Валерик, на мою овечью простоту
Эти обыски мне, ну… серпом по… животу.
4-Й НАДЗИРАТЕЛЬ
Что за «обыск»? Тут зовётся — шмон.
Фронт забудь. По тюрьмам свой закон.
Лейтенант нас учит: ничего хоть не найди,
Но — расшуруди!!
Начинают ворошить солому, раскидывая вещи. Ничего не найдя, выходят. Арестанты возвращаются.
ГОЛОСА
— Шмон опять!
— Шмонали, грёб твою в ГБ! —
— Сволочи!
— Пораскидали!
— Не могу привыкнуть!
— Эт-то меня бесит!
Подгребают солому, ищут свои вещи, расстилают их. Климов стоит среди камеры неподвижно, скрестив руки на груди.
КЛИМОВ
Доживём, браты! и Сталина увидим на столбе!
Будет и над ним когда-нибудь процессик!
КУЛЫБЫШЕВ
Жди, милок, чего иного.
Утопят мыши кота, да неживого.
Фьяченте подходит к Давыдову.
ДАВЫДОВ
Постелил?
ФЬЯЧЕНТЕ
О да, синьор!
ДАВЫДОВ
Смотри теперь, что шить.
Русского не учишь, — как ты будешь жить?
Обсуждают кройку тапочек.
ЕЛЕШЕВ
(Холуденеву)
Вот до этого на стенке отколупа
Никогда вы не лежали.
XОЛУДЕНЕВ
Отвяжитесь.
ЕЛЕШЕВ
Грубо. Глупо.
Вы — не европеец. Не умеете идти на компромисс.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Во втором томе 30-томного Собрания сочинений печатается роман «В круге первом». В «Божественной комедии» Данте поместил в «круг первый», самый легкий круг Ада, античных мудрецов. У Солженицына заключенные инженеры и ученые свезены из разных лагерей в спецтюрьму – научно-исследовательский институт, прозванный «шарашкой», где разрабатывают секретную телефонию, государственный заказ. Плотное действие романа умещается всего в три декабрьских дня 1949 года и разворачивается, помимо «шарашки», в кабинете министра Госбезопасности, в студенческом общежитии, на даче Сталина, и на просторах Подмосковья, и на «приеме» в доме сталинского вельможи, и в арестных боксах Лубянки.
100-летию со дня начала Первой мировой войны посвящается это издание книги, не потерявшей и сегодня своей грозной актуальности. «Август Четырнадцатого» – грандиозный зачин, первый из четырех Узлов одной из самых важных книг ХХ века, романа-эпопеи великого русского писателя Александра Солженицына «Красное Колесо». Россия вступает в Мировую войну с тяжким грузом. Позади полувековое противостояние власти и общества, кровавые пароксизмы революции 1905—1906 года, метания и ошибки последнего русского императора Николая Второго, мужественная попытка премьер-министра Столыпина остановить революцию и провести насущно необходимые реформы, его трагическая гибель… С началом ненужной войны меркнет надежда на необходимый, единственно спасительный для страны покой.
Рассказ был задуман автором в Экибастузском особом лагере зимой 1950/51. Написан в 1959 в Рязани, где А. И. Солженицын был тогда учителем физики и астрономии в школе. В 1961 послан в “Новый мир”. Решение о публикации было принято на Политбюро в октябре 1962 под личным давлением Хрущёва. Напечатан в “Новом мире”, 1962, № 11; затем вышел отдельными книжками в “Советском писателе” и в “Роман-газете”. Но с 1971 года все три издания рассказа изымались из библиотек и уничтожались по тайной инструкции ЦК партии. С 1990 года рассказ снова издаётся на родине.
В книгу вошли рассказы и крохотки, написанные А.И. Солженицыным в периоды 1958–1966 и 1996–1999 годов. Их разделяют почти 30 лет, в течение которых автором были созданы такие крупные произведения, как роман «В круге первом», повесть «Раковый корпус», художественное исследование «Архипелаг ГУЛАГ» и историческая эпопея «Красное Колесо».
Александр Исаевич Солженицын — всемирно известный русский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе 1970 года, участник Великой Отечественной войны. В 1974 году был выслан из СССР. В настоящее время живет и работает в США, в штате Вермонт.Повесть А. Солженицына «Раковый корпус» (1963–1967) издается на родине писателя впервые. В основе ее лежат автобиографические факты — ссылка, скитания по чужим углам, страшная болезнь, которую удалось победить.Текст повести печатается по изданию: Александр Солженицын.
От имени Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов в Европу послан интернационалистский Манифест «К народам мира». Революция разливается по стране, автор показывает нам фронт, деревню, железные дороги, Церковь, донских казаков, волжское купечество и возвращается каждый раз в Петроград, где читатель наблюдает, как самозваный Исполком фактически контролирует и направляет Временное правительство. В редакции «Правды» – разногласия верного ленинского последователя Шляпникова и прибывшего из сибирской ссылки Каменева (свергать Временное правительство или поддерживать?)
В 4-5-6-м томах Собрания сочинений печатается «Архипелаг ГУЛАГ» – всемирно известная эпопея, вскрывающая смысл и содержание репрессивной политики в СССР от ранне-советских ленинских лет до хрущёвских (1918–1956). Это художественное исследование, переведенное на десятки языков, показало с разительной ясностью весь дьявольский механизм уничтожения собственного народа. Книга основана на огромном фактическом материале, в том числе – на сотнях личных свидетельств. Прослеживается судьба жертвы: арест, мясорубка следствия, комедия «суда», приговор, смертная казнь, а для тех, кто избежал её, – годы непосильного, изнурительного труда; внутренняя жизнь заключённого – «душа и колючая проволока», быт в лагерях (исправительно-трудовых и каторжных), этапы с острова на остров Архипелага, лагерные восстания, ссылка, послелагерная воля.В том 4-й вошли части Первая: «Тюремная промышленность» и Вторая: «Вечное движение».
В 4-5-6-м томах Собрания сочинений печатается «Архипелаг ГУЛАГ» – всемирно известная эпопея, вскрывающая смысл и содержание репрессивной политики в СССР от ранне-советских ленинских лет до хрущёвских (1918–1956). Это художественное исследование, переведенное на десятки языков, показало с разительной ясностью весь дьявольский механизм уничтожения собственного народа. Книга основана на огромном фактическом материале, в том числе – на сотнях личных свидетельств. Прослеживается судьба жертвы: арест, мясорубка следствия, комедия «суда», приговор, смертная казнь, а для тех, кто избежал её, – годы непосильного, изнурительного труда; внутренняя жизнь заключённого – «душа и колючая проволока», быт в лагерях (исправительно-трудовых и каторжных), этапы с острова на остров Архипелага, лагерные восстания, ссылка, послелагерная воля.В том 5-й вошли части Третья: «Истребительно-трудовые» и Четвертая: «Душа и колючая проволока».
Первый том 30-томного собрания сочинений А.И.Солженицына являет собой полное собрание его рассказов и «крохоток». Ранние рассказы взорвали литературную и общественную жизнь 60-х годов, сделали имя автора всемирно известным, а имена его литературных героев нарицательными. Обратившись к крупной форме – «В круге первом», «Раковый корпус», «Архипелаг ГУЛАГ», «Красное Колесо», – автор лишь через четверть века вернулся к жанру рассказов, существенно преобразив его.Тексты снабжены обширными комментариями, которые позволят читателю в подробностях ощутить исторический и бытовой контекст времени.