Пестрые истории - [168]

Так в письме. Человек, «слову которого можно верить», привез бы с собой ради достоверности хотя бы блоху, застывшую в прыжке, если уж ему пришлось оставить в покое любовников, в самый интересный момент застывших в камне.

Впрочем, в доказательствах никто и не нуждался, просто поверили репортажу с места событий, подкрепленному авторитетом посла в Триполи.

Случилось даже, что Август II Сильный, курфюрст Саксонский и король Польский, хотел запечатлеть этот необыкновенный город в картинах для музея естественной истории в Дрездене и послал научную экспедицию из четырех ученых и одного живописца на место события с заданием: изучить сие произведение каприза природы и запечатлеть его на картинах.

Вот уж точно, место события! Да где оно? Экспедиция добралась до Триполи, там, однако же, никого, чьему слову можно было бы доверять или же не доверять, не нашли, кто бы побывал в окаменевшем городе либо в его окрестностях. Отправиться в 17-дневный поход с караваном не посмели; опасаясь быть самим похороненными в песках, боясь нападения разбойников, грабящих караваны, ну и прочих опасностей пустыни, — эти страхи, впрочем, были совершенно напрасны, потому что у них просто не было денег, чтобы снарядить караван.

Пришлось им возвращаться домой с пустыми карманами и с пустыми руками; вернувшись, доложили: в сообщениях об окаменевшем городе нет ни единого слова правды. Просто арабские купцы морочили головы слоняющимся по Триполи чужеземцам одной из сказок Шехерезады из «Тысячи и одной ночи».

Таков конец легенды о мертвом городе в Африке.

А ведь у нее было и начало, об этом я еще не рассказал.

Не может быть, чтобы курфюрст Август Сильный вверг себя в расходы только на основании письма посла из Триполи. Легенда о мертвом городе уже за несколько веков до этого свила себе гнездо в немецкой научной литературе. Самым первым Авентин[199] включил ее в «Баварские хроники» (1554) из них легенду заимствовала целая гвардия бородатых шехерезад. Атанас Кирхер не хотел подписываться под кочующими слухами своим именем, а поскольку один из его предшественников назвал в качестве источника Мальтийский рыцарский орден, то он расспросил непосредственно вице-канцлера ордена.

Это было самое подходящее место, куда он мог обратиться. Вице-канцлер не только высказал свое мнение о людях, «слову которых можно верить», но даже назвал человека, от которого услышал свою информацию.

Четверо свидетельствовали об этом, но они не видели сами, а только слышали: от одной десятилетней девочки-негритянки, которую мальтийские рыцари освободили из плена триполийских пиратов и окрестили именем Виктория. Но и она не сама слышала звуки катастрофы, а ей рассказывала об этом ее родная тетка, которая жила в трех часах ходу от города. Девочке тогда еще не было и десяти, а всего лишь пять лет, — но это ничего, в южных странах женщины развиваются быстрее, чем на севере.

Видеть тетушка тоже не видела, только слышала про то, как в одну летнюю ночь над городом разразилась ужасная небесная битва, страшно сверкало и грохотало, в несколько мгновений город обратился в камень. Человек и скот окаменел в том положении, в каком находились, когда на город обрушилась эта катастрофа.

Так рассказывали вице-канцлер с ученым иезуитом А. Кир-хером, который полученное таким образом сообщение опубликовал в своей знаменитой книге «Mundus subterraneus».

Подводя итог сказанному, выстроим в ряд всех разносчиков этой легенды; в начале и середине ряда будут красоваться дипломат, орденский канцлер и целая армия ученых мужей, ну а в конце посмеивается в черный кулачок девочка-сарацинка.

* * *

Я связал сноп бесплодных колосьев старинной науки. Из них можно было бы сложить целую скирду. Но в мои цели не входило вызвать только улыбку современного читателя. Я хотел ему напомнить, в какой густой чаще суеверий блуждала наука в старину и как заступали путь прогрессу дремучие заросли слухов, сказок и легенд.

Именитый зверинец

В Италии встречаются христианские храмы, возведенные из камня разрушенных языческих святилищ и на их же руинах.

Эти храмы я сравнил бы со средневековым естествознанием, которое по большей части строилось на наследии античных писателей.

И если бы это были только труды Аристотеля! Но средневековье с особым удовольствием черпало и из Плиния, гигантское наследие которого просто напичкано сказками и небылицами, и сказки эти отлично вписывались в мир средневековых представлений, в котором было место всему чудесному.

Наследие Плиния

Его обширное произведение «Естественная история» — воистину не просто очерк естествознания, а настоящая энциклопедия всей античной науки. Целью Плиния было не только изложить свое учение, он хотел при этом еще и быть занимательным. Это объясняет, почему он приправлял сухое изложение научного материала пряным соусом бесчисленных сказок и небылиц.

Поэтому здесь я привожу примеры бытовавшего в средние века поверья, что даже в диком звере могут таиться человеческие черты.

Слон, лев: с них начинается знаменитая VIII книга его труда, посвященная животным.

Древний Рим наблюдал беспримерную по масштабам травлю диких зверей. Помпей однажды приказал вывести на арену цирка сразу двадцать