Пестрая Банда - [9]

— Магистр Олеарий не хотел, чтобы преступник узнал, что мы связываем убийство магистра Гинара с более ранними событиями.

Вардан понимал, что отказ открыть память навлечет на него серьезные неприятности, но не мог подвести Кресси.

— Магард имеет возможность убедиться, что я не убивал магистра Гинара, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал твердо. — А в то, что я не имею отношения к связанным с убийством событиям, ему придется поверить мне на слово.

Взгляд следователя стал тяжелым, как могильная плита.

— Сопроводить в карантин!

* * *

Карантин — приземистое здание на отшибе, в котором селили схоларов, имевших несчастье пообщаться дома или в городе с носителем той или иной опасной заразной хвори — был поделен на изолированные друг от друга камеры с обитыми войлоком цельнометаллическими дверями и закупоренными окнами. Когда Вардана водворили в одну из них и задвинули снаружи засов, он почувствовал себя узником, обреченным на пожизненное заключение в темнице. Обежав тоскливым взглядом скудную обстановку, — голый стол, единственный стул, пара пустых полок, узкий шкап, незастеленная металлическая кровать с серым матрасом — несчастный схолар протяжно вздохнул, завалился, не снимая сапог, на матрас и приготовился к ожиданию длиной с вечность-другую.

Однако не успел он даже задремать, как засов на его двери снова заскрежетал и в приоткрывшейся щели показалась голова Алатрика.

— Можно я посижу с тобой, Коновал?

Вардан со всей доступной ему поспешностью принял сидячее положение.

— Конечно, Газета, заходи. Как ты здесь очутился? Я не видел тебя в столовой.

— А я там и не был, — сообщил Алатрик, закрыв за собой дверь и усаживаясь на стул. — Меня под утро сюда упекли. За то, что подслушивал. У меня в комнате окно — прямо над входом в корпус. Просыпаюсь — еще не рассвело, а внизу кто-то тихо переговаривается. Я — к окну, а на крыльце уже никого, только дверь хлопнула. Ну, меня и понесло на первый этаж — поглядеть, кто в такую рань приперся. А как понял, что стряслось, и вовсе соображение потерял, сунулся в самое пекло…

— Погоди, — взмолился Вардан. — Не части. Ты видел тех, кто пришел под утро? Кто это был?

— Да какая тебе разница! — Алатрик махнул рукой. — Два магистра. Ты их все равно не знаешь, они на старших курсах преподают. Первый, как я понял, ученик Гинара. Ты же знаешь, магистр был менталистом и перед смертью успел послать ученику зов, вот он и примчался. И второго магистра прихватил. Потом еще двое явились, привели магарда. Спустились в подвал с той стороны, где втэмовский[7] полигон оборудован, а я прокрался в каморку кладовщика и подслушивал их оттуда. А потом этот друг-менталист меня учуял и выволок. Нагнали на меня страху, допросили, и, хотя точно знали, что я не вру, затолкали сюда — чтоб никому не проговорился.

— О чем?

— О том, как погиб магистр.

— А почему это такая тайна?

Алатрик посмотрел на него с сомнением, потом решился:

— Ладно, думаю, тебе я могу сказать, хоть тебя и закатали в цугундер. Кстати, за что? Ни в жизнь не поверю, что ты душегуб. А магистра убило кресло. Помнишь, в отсеке воздушной стихии стоит кресло-тренажер для упражнений на укрепление вестибулярки? Так вот, оно напало на Гинара сзади, ударило под колени, подхватило и удавило ремнями.

— А зачем Гинар пришел ночью в подвал?

— Коновал, ты что, совсем дурак? — возмутился Алатрик. — Я ему — про невозможный способ убийства, а он спрашивает, зачем магистр полез в подвал! Откуда мне знать, может, он там от бессоницы лечился? Какая разница! Ты хоть понимаешь, деревня, что неживую материю нельзяпревратить в живую? Ни один маг на это не способен, будь он трижды магистром!

Вардан похолодел. Теперь он понял, почему Крессида велела ему закрыться перед комиссией. Шутка, которую они сыграли в прошлом семестре с одним из недругов-третьекурсников, удалась только потому, что у Варди обнаружилась та самая способность, которую Ходячая Газета полагает невозможной. Вот это, называется, попал!

— Ты чего такой пришибленный сидишь? Обиделся что ли? Брось, Варди, это я сгоряча тебя обозвал! Ты славный парень, кому другому я бы не доверился. Когда сюда привели Бурдюка, а потом твоего дружка-эрлита, я к ним даже и не подумал сунуться, хотя к тому времени уже озверел от…

— Берни здесь? — перебил его Вардан. — Ты знаешь, в какой камере?

Алатрик посмотрел на него со снисходительной жалостью и покачал головой.

— Я бы тебе не советовал. Эрлит, конечно, веселый малый, но это не значит, что он не может быть убийцей.

— Не мели чепухи! — рассердился Вардан. И встал. — А ну, показывай, куда его запихнули!

На лице Газеты отразилось возмущение, но только на миг. В сообразительности мелкому наглецу не откажешь: быстро понял, что Вардану ничего не стоит его в узел завязать и на плечо вместо котомки повесить.

— Ладно, пошли. Только не обессудь, я вас закрою на засов.

— На здоровье, трусишка! Да, вот еще что: ты откуда знаешь, кого сюда приводят? Опять из твоего окна крыльцо видно? Тогда сиди у себя и жди, когда приведут Кресси. Выпустишь ее и отведешь к нам, хорошо? Или Крессиду ты тоже боишься?

— А по-твоему, если она шмакодявка, так ее можно не бояться? Дурной ты все-таки, Коновал! Этот убийца ведь не руками, магией своей немыслимой убивает. А сила магии, чтоб ты знал, от роста и мускулов не зависит. Но, если тебе охота какой-нибудь ожившей веревке шею подставить, выпущу я твою Кресси. Авось не успеет натравить на меня здешнюю мебель. Кстати, а почему ты так уверен, что ее упекут?