Пестрая Банда - [11]

Берни коротко и на удивление серьезно пересказал ей все новости, включая свои выводы и догадки.

— Похоже на правду, — задумчиво сказала Крессида. — А я еще удивлялась, что комиссия решила проверять нас мемоскопом, хотя с менталистом все было бы куда проще. И нашего согласия не потребовалось бы. Ему ведь не нужно копаться в наших воспоминаниях и мыслях, достаточно просто взглянуть на структуру дара. У мага, способного наделить жизнью и сознанием кресло, она должна быть уникальной. Теперь-то понятно, что они просто не захотели рисковать менталистом. Их и так, наверное, на всю столицу осталось меньше дюжины…

— И ты в их числе, — мрачно заключил Вардан. — А сюда, в карантин, тащат всяких подозрительных типов. Снаружи-то охранный контур поставили, а здесь — только двери с запорами. А что ему эта дверь, если он может оживить ее вместе с запором?

— Варди, не нагнетай. — Поморщился Берни. — Не верю я, что наш убийца всемогущ — в шестнадцать-то лет! Да, он расправился с тремя магистрами, но по одиночке и только потому, что захватил их врасплох своими сюрпризцами. А мы к ним готовы, к тому же нас трое, и все небездарны. Ты голой силой любое кресло в щепки накрошишь, я подпалю, а Кресси затейнику какой-нибудь паралич организует. Кресси, ты мне лучше вот что скажи. Помнишь, ты говорила, что у Вардана структура дара тоже необычная? А как ты отличаешь обычную от необычной? Как ты ее вообще видишь?

— Это не так-то просто объяснить… Представь себе объемную стеклянную кляксу. Внутри клякса полая, полость — сосуд для силы. Но ее не видно, потому что стекло толстое и матовое. Зато видны трещинки, идущие к поверхности. Только у трещинок обычно форма ломаных, а тут такие извилистые линии… Одни тонкие, как волосинки, другие потолще, как будто прогрызенные в стекле ходы. Это и есть стихийные каналы. Форма у всех разная, самая причудливая. Но каким-то образом — интуитивно — я угадываю по ней, к какой стихии канал относится. А опытные менталисты, должно быть, знают совершенно точно.

— Угу. Толстые ходы — это открытые каналы, волосинки — закрытые, правильно? И что не так в картинке дара Варди?

— Сочетание линий. Стихии, как ты знаешь, делятся на основные и высшие. Так вот, толстые линии — открытые каналы — обязательно должны относиться к одному типу стихий. Иными словами, если маг управляет, скажем, стихией воды, то у него могут быть открыты еще и каналы воздуха, огня или земли. А могут и не быть — как повезет. Но витальный и ментальный каналы совершенно точно будут закрыты. А у Варди одновременно открыты каналы земли, воды и жизни.

— И ты предполагаешь, что у убийцы должно быть что-то подобное?

— Да. Только вода — не обязательно, а помимо каналов жизни и земли должен быть открыт еще ментальный. Без меня у Варди тогда ничего не получилось бы с манекеном-оборотнем. То есть, ожить-то он бы ожил, и даже трансформировался, но вел бы себя непредсказуемо, как неразумная тварь… Эй, Берни, ты меня слышишь?

— Тебя, пожалуй, не услышишь! Я думаю.

— И давно это с тобой? — поинтересовалась Крессида, изобразив озабоченность.

— О чем думаешь? — спросил Варди, опасаясь, что друзья опять начнут свой шутливый поединок, а неведомый убийца менталистов тем временем изобретет способ добраться до Кресси.

— Вам не кажется странным, что в Академии одновременно появились два схолара с уникальным даром? Триста с лишним лет никто не слышал о существовании магов, управляющих разнотипными стихиями, а тут — нате вам, сразу двое. Причем одного возраста. И возраст этот, что показательно, шестнадцать лет. А мы через два месяца будем праздновать семнадцатую годовщину победы над Ургандом…

— Но ургандские колдуны тоже не управляют разнотипными стихиями, Берни. Говорят, среди них много сильных огневиков. И менталисты встречаются чаще, чем у нас. Зато земельщики — намного реже. А о виталистах, по-моему, вообще ничего не известно.

— Кресси, я понимаю, что с тобой ЭТО не случается, но ты все же попробуй. Подумай. Через семнадцать без малого лет после окончания войны с чужими магами мы имеем сразу двух шестнадцатилетних схоларов с даром смешивать несмешиваемые стихии. Ну?

У нее округлились глаза. Потом они оба уставились на Вардана. Он почувствовал, как к лицу приливает краска.

— Точно я не знаю. Мама умерла, когда мне было три года, а батя ничего такого не говорил. Но ургандцы до Селищ дошли — под самый конец войны. Нам повезло: до нас они все выжигали начисто, а тут, видать, сила у их колдунов кончилась. Они набирали по деревням дивов… ну, людей с даром. У мамки, говорят, все, что из земли растет, перло, как бешеное. На ее тыквы из окрестных сел приходили поглазеть… Короче, ее тоже увели. Колдуны из них силу тянули. Только не помогло это гадам, наши жрецы все равно всех положили. А мама потом вернулась…

— Извини, Варди, — сказала Крессида, потупившись. — Мы не хотели…

— Да уж, неловко вышло. Но ты не переживай, дружище, мы будем немы, как могила. Зато теперь понятно, откуда взялся наш убийца. Похоже, жрецы положили не всех колдунов. По меньшей мере один успел смыться в свой Урганд, прихватив с собой нашу соотечественницу с витальным даром. А я ломал голову: где это ургандский диверсант так наловчился говорить по-нашему, что его от манвальдских схоларов не отличишь? Ну, теперь-то мы его выведем на чистую воду!