Пестель - [80]

Летом 1822 года, через полгода после вступления в должность, Пестель провел свою первую — беспрецедентную по тому времени — перетасовку командиров рот. Из двенадцати таких командиров один был вовсе отрешен от командования, один остался при своей роте, а десять других получили приказ «поменяться» ротами и «сдать дела» друг другу.

При этом все командиры подписали акт следующего содержания: «Мы, нижеподписавшиеся, ротные командиры Вятского пехотного полка, свидетельствуем, что все счеты между ротами, нами командуемыми, совершенно окончены по 1 августа сего 1822-го года и как мы, так и нижние чины наших рот никакие не имеем претензии на другие роты… а если впоследствии какие-нибудь откроются претензии или недоконченные расчеты, то мы обязуемся оные уже сами удовлетворить».

Постоянная перетасовка и многочисленные увольнения ротных и батальонных командиров дали свои результаты: все финансы перешли под непосредственный контроль Пестеля, хищения на ротном уровне почти прекратились. Естественно, что у командира полка появилась большая свобода для маневра.

И в этом смысле весьма показательна история с солдатскими крагами — первый и единственный подтвердившийся пункт финансовых обвинений капитана Майбороды. Отвечая на запрос по этому поводу, сделанный военным министром Татищевым, Пестель писал: «В 1823-м году откупил я у нижних чинов краги, прослужившие сроки, по 50 копеек за пару. Цену сию назначили сами нижние чины без предварительного с моей стороны объявления о цене. Не купив новые краги, перебрав откупленные яко материал, составил я из них всех надлежащий комплект на срок 1823-го года, так что нижние чины имели в течение всего срока весьма отличные краги. Без таковых хозяйственных распоряжений, составляющих позволительную економию, известно самому начальству, что нельзя содержать полки в отличном состоянии».

Однако следствие установило, что Пестель в данном случае говорил неправду. Выяснилось, что не сами солдаты пожелали продать свои краги, но их заставили сделать это ротные командиры — естественно, по приказанию полковника. При этом нижние чины получили по 30–40 копеек за пару краг, в то время как «полковник Пестель получил из комиссии Балтского комиссариатского депо того же года марта 23-го деньгами за каждую пару по 2 рубля 55 копеек». Эта «позволительная економия», не зафиксированная ни в одной из ротных экономических книг, составила, по подсчетам следователей, 3585 рублей 80 копеек.

«Касаться собственности солдатской, да еще без их согласия, полковник Пестель не имел никаких прав, — а потому оправдание его по сему предмету не может иметь место, и нижних чинов беспрекословно следует удовлетворить не отпущенными за краги деньгами» — таков был общий вывод следствия.

Приняв полк, Пестель начал решительную борьбу с взаимными денежными «претензиями» солдат и офицеров. Он строжайше запретил солдатам давать офицерам деньги взаймы. Кроме того, он стал контролировать все вычеты из солдатского жалованья: об этих вычетах ему предоставлялись специальные ведомости.

Однако сам он вовсе не считал себя обязанным следовать собственным приказам. Правда, он не брал у солдат взаймы, однако имел обыкновение удерживать у себя как солдатские, так и офицерские деньги. Естественно, не давая при этом никаких объяснений своим подчиненным.

Так, например, следователи выяснили, что «3-й мушкетерской роты фельдфебель Павлов» объявил о «неполучении 634 рублей, которые ему должны были выбывшие из полку офицеры, и деньги те у офицеров удержаны»; такую же «претензию» на своего командира — в размере 290 рублей — заявил и рядовой той же роты Прокофьев. 60 рублей, «вычтенных с вышедшего в киевский гарнизон подпоручика Середенки, которые взяты полковником Пестелем», потребовал — и в конце концов получил — унтер-офицер Швачка. Четыре тысячи рублей полковник забрал «из вычтенных за офицерские чины и разным чинам вычтенных при жалованьи долгов для уплаты по принадлежности». 195 рублей жалованья должен был получить переведенный из Ямбургского уланского полка поручик Кострицкий. Поручик, однако, в Вятский полк не прибыл — но деньги эти возвращены не были.

Для того чтобы иметь возможно более полное представление как об официальной, так и о конспиративной деятельности Пестеля, очень важно понять, как и на что он расходовал вырученные от финансовых операций немалые суммы.

Совершенно очевидно, что ко всякого рода «материальным благам» Пестель был равнодушен. Большого доверия заслуживает рассказ майора Лорера об образе жизни своего командира: «Он жил открыто. Я и штабные полка всегда у него обедали. Квартиру он занимал очень простую», «во всю длину его немногих комнат тянулись полки с книгами». Лореру в данном случае можно верить: будучи верным помощником Пестеля по тайному союзу, он не был замешан в его денежные дела — а значит, не был заинтересован в том, чтобы скрыть правду.

Кроме того, из составленных в 1826 году описей вещей «государственного преступника Пестеля» следует, что все его «имущество» состояло только из дорожного экипажа с четверкой лошадей, столового серебра и нескольких полок с книгами.