Пестель - [68]

Так, например, согласно сведениям, полученным в штабе 2-й армии в июне 1821 года, «Федор Владимиреско вошел в сношение с турками, которые обещались сделать его владетелем Валахии, если он будет противником Ипсилантия. По сему он издал прокламацию к народу, освобождающую оный от платежа податей, и пригласил всю чернь грабить имущество бояр и умерщвлять их… Туркам, прибывшим в Бухарест, доставлял он хлеб и скот, и, приведя в опустошение всю Валахию, принудив жителей удалиться, он лишил Ипсилантия способов долее в сей стране оставаться. Видя вероломство Владимиреска и ожесточенный его поступками, Ипсилантий успел лишить его жизни, и фирман Порты, найденный по умерщвлении его, доказал, что действительно он был в сношении и назначался владетелем Валахии».

Размер «грабительства» в княжествах к лету 1821 года действительно превысил все мыслимые пределы. И Ипсиланти, называвшему себя главнокомандующим греческим войском, пришлось решать такие вопросы, которые обычно входят в компетенцию атамана разбойничьей шайки. Казнь же Владимиреску привела к резкому падению авторитета бывшего генерал-майора, расколу и деморализации его отрядов.

Естественно, возникает вопрос о том, зачем Пестелю понадобилось представлять русско-греческое тайное общество отраслью всемирного революционного заговора. Ответ очевиден: если бы император Александр вступился за «дело греков», объявив войну Турции, он снова стал бы в глазах и России, и Европы царем-освободителем. Пестелю, готовившему революцию и убийство императора, это было не нужно.

Декабрист не мог не понимать также, что если война в помощь революционной Греции все же начнется, то она сделает весьма призрачными надежды на революцию в России. Начав свою деятельность «по делам греков и турок» в чине подполковника Мариупольского гусарского полка, Пестель в марте 1820 года был переведен тем же чином в Смоленский драгунский полк, потеряв при этом должность адъютанта главнокомандующего. В случае начала военных действий против турок максимум, на что он мог рассчитывать — это на должность командира эскадрона в Смоленском полку. На руководящие должности в штабе 2-й армии пришли бы другие люди, а следовательно, все, что ему с таким трудом удалось сделать для подготовки военного переворота в России, неминуемо рухнуло бы. Составляя донесение, подполковник спасал дело своей собственной жизни — свою тайную организацию.

Однако на случай собственного прихода к власти Пестель оставлял за собой право на «маленькую победоносную войну» с турками, способную принести немалые политические дивиденды. Декабрист Александр Поджио показывал на следствии, что Пестель предполагал после прихода к власти «объявить войну Порте и восстановить Восточную республику в пользу греков». Эта мера, по его мнению, была способна погасить недовольство десятилетней диктатурой Временного верховного правления. Справедливость показания Поджио подтвердил сам Пестель. Хранившийся в его бумагах и написанный им собственноручно документ «Царство Греческое» представлял собой проект послевоенного устройства европейской части Турции — под российским «покровительством».

Неизвестно, знал ли Пестель о переговорах Ипсиланти с Михаилом Орловым. Однако после его донесения Орлову пришлось расстаться со своими честолюбивыми мечтаниями стать «спасителем греков» и единоличным лидером русской революции. Но и самому Пестелю его донесение обошлось очень дорого: укрепив его положение в армейском штабе, оно сильно «подмочило» репутацию организатора Южного общества.

* * *

Орлов занял по отношению к Пестелю непримиримую позицию. По долгу службы он и его единомышленники общались с Пестелем во время командировки и, конечно, сразу же узнали о содержании отправленной к царю бумаги. «Генерал Орлов со мною прекратил все сношения с 1821 года», — показывал Пестель на следствии. Естественно, что Кишиневская управа Союза благоденствия не вошла в состав вновь образованного Южного общества и продолжала действовать отдельно.

Более того: можно с уверенностью говорить, что именно по инициативе Орлова секретное донесение Пестеля было предано гласности. Орлов благодаря своей должности одним из первых получил в руки копию этого донесения.

Сохранилось письмо командира 16-й дивизии к собственной невесте, Екатерине Николаевне Раевской, дочери прославленного генерала 1812 года Н. Н. Раевского. Письмо датировано 9 марта 1821 года. Уверяя невесту в «вечной любви», Орлов просит ее распространить в Киеве, а потом отправить в Москву записку «со всеми подробностями Валахского возмущения», в которой сведения изложены «день за день». Очевидно, Екатерина Раевская хорошо справилась со своей задачей. Многие современники оказались в курсе содержания этого донесения. И уже 10 июня 1821 года князь Петр Волконский, начальник Главного штаба армии, раздраженно писал руководителю своей канцелярии: «Дошло до меня, что будто на сих днях в одном доме в Санкт-Петербурге видели и читали донесение подполковника Пестеля о греческом восстании, которое прислано к нам было от Киселева в Лайбах. Уведомите меня, где сии бумаги хранятся, на чьих руках и не давали ли по какому-либо случаю их читать. Кому именно, и кто именно давал оные. Я прошу вас, чтобы сего рода бумаг у нас никто не видал, и нужно бы для них иметь особый шкап за ключом, который должен быть только у вас одних, и вообще сделать, чтобы нашей канцелярии бумаг никто не видал, о чем строго подтвердить всем чиновникам, и чтобы даже не рассказывали об оных; потому что много охотников выведывать и потом разносить слухи с прибавлением».