Пестель - [66]

Однако и верховной российской власти, и властям местным — военным и гражданским — была нужна прежде всего достоверная информация о происходящем в княжествах. Только на основании достоверных сведений они могли принимать решения, от которых в итоге зависели судьбы войны и мира в Европе. И сбор этой информации был доверен подполковнику Павлу Пестелю. В первой половине 1821 года Пестель действительно трижды ездил собирать сведения о событиях в Молдавии и Валахии, по итогам этих поездок он предоставлял своему начальству несколько обширных донесений и писем.

Первая, самая важная для «дела греков» командировка Пестеля состоялась между 26 февраля и 8 марта 1821 года — то есть через несколько дней после начала «предприятия» Ипсиланти. Представленное Пестелем по итогам командировки донесение содержало первые более или менее достоверные сведения о происходивших в княжествах событиях. Донесение это, дошедшее до наших дней, позволяет судить о позиции руководителя Южного общества в «деле греков».

Подполковник собирал сведения в Кишиневе, опрашивая о деятельности Ипсиланти должностных лиц российских приграничных районов. Однако только официальным сбором информации он не ограничился. Опытный военный разведчик, он нелегально, «переодетым» перешел границу с Турцией, пробрался в Яссы, где встретился и поговорил с самим Ипсиланти, объехал окрестные города и — согласно некоторым сведениям — побывал даже в областях, пограничных с Турцией. Командировка эта была очень опасной: в случае разоблачения русский лазутчик, пойманный «без мундира» на чужой территории, не должен был ждать помощи от своего правительства. Он неминуемо был бы казнен турками.

Можно с большой долей уверенности предположить, что предприятие Ипсиланти вызывало у Пестеля сочувствие и симпатию — и здесь его позиция мало чем отличалась от позиции Пушкина, Орлова или Киселева. Ипсиланти и Пестель были давно знакомы, в 1810-х годах они оба состояли в одной масонской ложе, Ипсиланти, как и Пестель, в прошлом служил в кавалергардах. Есть свидетельства, что впоследствии в беседах с членами тайного общества Пестель «выхвалял» «упорное действие» греков «к восстановлению своего отечества».

Однако никакие личные отношения и симпатии не нашли отражения в тексте донесения подполковника. Не нашли они отражения и в частном письме к Киселеву по итогам командировки. Тексты эти — блестящий образец официально-делового стиля эпохи 1820-х годов. Они поражают своей основательностью и в то же время лаконичностью. Какие бы то ни было выводы, а тем более рекомендации в адрес властей в них отсутствуют. На первый взгляд они — только лишь талантливое изложение собранных сведений. Однако подобраны и сгруппированы описываемые факты совершенно определенным образом.

В обоих документах акцент сделан отнюдь не на освободительной стороне деятельности вождей восставших. «Если существует 800 тысяч итальянских карбонариев, то, может быть, еще более существует греков, соединенных политическою целию… Сам Ипсиланти, я полагаю, только орудие в руках скрытой силы, которая употребила его имя точкою соединения», — пишет Пестель в письме Киселеву.

В официальном донесении эта фраза отсутствует, однако сообщается, что российский генеральный консул в Валахии назвал «карбонарием» Тудора Владимиреску — «сторонника» Ипсиланти, который, воспользовавшись смутой в княжествах, убивал и грабил валашских бояр. Конечно, слово «карбонарий» в данном контексте — метафора, обозначающая участника общеевропейского революционного заговора.

Пестель передает содержание прокламации Владимирес-ку, подтверждающее именно революционный, а не освободительный характер его действий: «Он (Владимиреску. — О. К.) объясняет, что поступок его не имеет целию возмущение противу Порты, но одно только сопротивление злодеяниям валахских бояр и различных чиновников, употребляющих во зло свою власть».

При этом в донесении подробно повествуется о жестоких расправах восставших греков с мирными турецкими обывателями. Пестель рассказывает, например, о том, как в городе Галац греки убивали турок, «которые все сбежались в дом начальника турецкой полиции. Греков было около 600 человек, а турок только 80. Битва продолжалась 4 часа и наконец все турки были истреблены. Греков же убито 12 человек, ранено 6. Дом, служивший туркам защитою, был во время перестрелки зажжен греками, от чего несколько соседних лавок и амбаров также соделались добычею пламени». Подобным же образом происходило избиение турок греками в Яссах, а потом и во всей Молдавии, и «число таковых погибших простирается до 200 человек».

Естественно, что подобные действия повстанческих отрядов вызвали панику среди обывателей, и прежде всего не поддерживавших Ипсиланти и боявшихся мести турок молдаван. Обыватели «пришли к нашей границе для перехода в Бессарабию, желая сим способом отвратить от себя бедствия, нераздельные с каждым возмущением», — пишет Пестель. Проблема беженцев стала, таким образом, весьма острой для России.

Однако, если бы это донесение Пестеля состояло только из перечисления этих и подобных фактов, его в общем можно было бы принять за объективный, хотя и чуть-чуть тенденциозный отчет о командировке. Но заканчивается донесение небольшой информационно-аналитической частью. Пестель поясняет, что он имеет в виду, называя Ипсиланти «орудием в руках скрытой силы».