Пестель - [109]

Очевидно, что Юшневский через квартирмейстеров нашел возможность предупредить Пестеля — и председатель Директории с помощью того же Лорера занялся сожжением своих бумаг. Лорер вспоминал, что для уничтожения компрометирующих документов потребовалась целая ночь. Историки впоследствии сокрушались: в эту ночь погибло так много документов по истории тайных обществ! По итогам проведенного впоследствии обыска в доме Пестеля не было обнаружено ни одного противозаконного документа.

12 декабря из Варшавы в Петербург прибывает курьер с еще одним письмом Константина Павловича. Цесаревич еще раз — в резких и решительных выражениях, не допускающих опубликования, — подтверждает свой отказ от трона, но снова не дает официального манифеста по поводу собственного отречения. Николай принимает решение занять престол.

В Тульчин возвращается граф Витгенштейн. Можно только догадываться, как произошла встреча Чернышева с Витгенштейном и как главнокомандующий, не имевший никакого представления о заговоре и безгранично веривший своему бывшему адъютанту, принял известие о необходимости его немедленного ареста. Действия главнокомандующего в эти трагические дни свидетельствуют: он пытался спасти своих подчиненных — тех, кого только было можно. Но спасти Пестеля было, конечно, уже нереально.

Зато Киселев, которого тоже в конце концов пригласили в комиссию по раскрытию заговора, стал верным помощником Чернышева. В рапорте Дибичу в Таганрог Чернышев сообщал, что Киселев в лицо обвинил главнокомандующего в нерасторопности, в том, что именно благодаря его попустительству заговор пустил корни в армии. Тем самым начальник штаба заработал доверие со стороны Чернышева.

План, который разработали для ареста Пестеля Чернышев, Киселев и Витгенштейн, хорошо известен. Прежде всего его надо было изолировать от преданных ему сослуживцев — солдат и офицеров Вятского полка. Арест Пестеля в полковом штабе мог спровоцировать стихийный бунт. Поэтому Витгенштейн пишет своему бывшему адъютанту предписание немедленно явиться в Тульчин. Чтобы не вызвать у Пестеля подозрения, такое же предписание посылают и бригадному генералу Кладищеву. Внешне все выглядит более чем обыденно: Вятский полк должен был вскоре заступить в караул в Тульчине, и его командира (вместе с бригадным генералом) вызывали в штаб для получения инструкций.

Дежурный генерал 2-й армии, генерал-майор Иван Байков в тот же день получает от Витгенштейна предписание следующего содержания: «Коль скоро прибудет к заставе полковник Пестель, то прикажите прямо отвезти его в ваш дом и объявите ему моим именем, что он арестовывается и должен под арестом находиться у вас впредь до приказания».

Получив предписание главнокомандующего, Пестель понял, что оно означает арест. Некоторое время он колебался, ехать или не ехать в штаб. У полковника имелись объективные причины не исполнить приказ: он был серьезно болел. Лорер вспоминал: позвав к себе генерала Кладищева, командир полка объявил ему о своей болезни и о невозможности явиться в Тульчин. Однако, согласно мемуарам того же Лорера, в конце концов Пестель все же «решил отдаться своему жребию» и в ночь с 12 на 13 декабря уехал в главную квартиру.

13 декабря в 6 часов вечера полковник появляется в Тульчине. У городского шлагбаума его уже ждет жандарм, который передает требование Байкова немедленно прибыть к нему. Пестель повинуется.

«Господин полковник Пестель при объявлении мною ему ареста был мною обыскан и никаких как при нем, так и в чемодане и ящиках бумаг не оказалось, один только при нем ключ, который мною от него отобран, и у сего имею честь представить. Сей ключ, по объявлению господина Пестеля, от стола, отперши который, изволите найти другой, от шкапов», — рапортовал Байков Киселеву. При этом дежурный генерал вызывает врача: болезнь Пестеля усилилась.

Прежде чем допустить врача к арестанту, от него была взята расписка следующего содержания: «По случаю пользования моего от болезни господина полковника Пестеля обязуюсь сею подпискою как от господина Пестеля не брать никаких писем и записок, так ровно и ему ни от кого не приносить, о чем и подписуюсь. 1825 года декабря 13 дня. Дивизионный доктор Шлегель».

Очевидно, что Шлегель остался верен этому обязательству. По крайней мере, нет никаких сведений о том, что от врача тульчинские заговорщики получили какие-либо сведения о своем арестованном лидере.

В тот же день Чернышев с помощью Киселева и Майбороды проводит безрезультатный обыск в доме Пестеля.

Однако Киселев, активно сотрудничая с Чернышевым, явно недооценил опытность и аморальность генерал-лейтенанта. Согласно сведениям историка-эмигранта Петра Долгорукого (восходящим к мемуарным рассказам князя Волконского), Чернышев, увезя начальника штаба в Линцы, приказал сделать тайный обыск и в его собственной квартире. Исполнял этот приказ некий «полковник фон-дер-Ховен», приехавший вместе с Чернышевым арестовывать южных заговорщиков.

По словам Долгорукова, фон-дер-Ховен «захватил» личные бумаги начальника штаба и принес их Витгенштейну. «После осмотра и выборки этих бумаг добрый старый Витгенштейн воскликнул: «Он погиб, наш бедный Киселев! Он пойдет в Сибирь». С молчаливого согласия главнокомандующего Ховен бросил бумаги в огонь — и «Киселев никогда не забывал этого благодеяния».