Песочные часы - [8]

— Дочка! Какая ты… Какая ты красивая! И совсем, совсем взрослая!

Она прижалась к матери, уткнувшись, как в детстве, в ее теплую, мягкую грудь, подняла взгляд и сразу же увидела, что мать счастлива. Слезы, навернувшиеся на ее глаза, были, безусловно, слезами счастья — Алена знала, что по-другому не может быть.

— Идем завтракать. Тебя уже ждут.

— Мама, я правда красивая?

— Красивая. Самая красивая на свете!

— Самая красивая на свете! — повторяла Лиза, вплетая розовые цветы в ее волосы. Алена нервно расправляла складки на белоснежном платье, смотрела на себя в зеркало и вспоминала свой вчерашний визит к подруге. Мила, которая когда-то жила по соседству и ходила вместе с Аленой в детский сад, а потом — в школу, вышла замуж сразу после окончания десятого класса, уже почти два года назад. Самая первая среди одноклассниц. За самого богатого и завидного на селе жениха, Вадима Уманского, который был старше ее на целых десять лет. Мила вообще любила быть первой — всегда и во всем. И вот теперь, спустя почти два года после свадьбы, она наконец округлилась — живот стал выпирать настолько, что окружающие уже больше не сомневались в том, что ока ждет ребенка.

Выйдя замуж, Мила, как водится, стала жить с родителями мужа, на другом конце села, поэтому Алена видела ее редко. Да и не только поэтому. Основная причина была в том, что теперь, став замужней женщиной, Мила должна была все время посвящать семье, своему мужу, домашним делам и заботам. Пустые разговоры с подружками, бесконечные посиделки на чьей-то кухне были ей теперь не к Лицу. Да и неинтересны, наверное, были ей теперь эти «кухонные вечера»… Несколько раз Алена приходила к ним в гости, но ее всегда смущало присутствие Вадима — мужа Милы, который внешне казался суровым, слишком сдержанным… Алена даже немного побаивалась его. Когда она однажды призналась в этом Миле, та долго смеялась:

— Дикарка ты, Алена. На самом деле он совсем не страшный, а, наоборот, ласковый и добрый… Знаешь, иногда даже смешной.

В тот вечер накануне собственной свадьбы она пришла к ней для того, чтобы поговорить о самом сокровенном.

— Ну вот, теперь и ты станешь взрослой, — улыбалась Мила, проворно замешивая тесто в большом тазу, — замуж выйдешь… Ты любишь его, своего Руслана?

Алена смотрела на ее пальцы — вот они медленно погружаются в белую тугую массу, сжимают ее, тонут, а потом снова показываются на поверхности. Тесто плотным комком отлипает от рук, Мила присыпает его горсткой муки и снова надавливает, изо всех сил нажимает сжатыми в кулаки, побелевшими от напряжения пальцами, потом расправляет тесто, опять присыпает мукой… Выпирающий живот немного мешает ей, поэтому она наклоняется над столом для того, чтобы ей было удобно.

— Алена, ты спишь?

— Не знаю…

— Не знаешь, спишь или не спишь? — засмеялась она. — Да что с тобой?

— Не знаю, люблю или нет… Наверное, люблю. А ты — знала, что любишь, когда выходила замуж?

Некоторое время Мила молчала, как будто полностью сосредоточившись на своих действиях, а потом вдруг отложила в сторону тесто, отряхнула руки, вытерла небрежно о белоснежное полотенце.

— Иди сюда. Ну, подойди ко мне, что ты застыла как изваяние?

А Алена, в сотую долю секунды догадавшись о том, для чего она ее зовет, вдруг почувствовала, что ноги стали ватными. Почему-то она испугалась дотронуться до ее живота и почувствовать, как шевелится ребенок — существо, которое живет внутри этой женщины, показавшейся ей в тот момент чужой и далекой пришелицей с другой планеты. Мила почувствовала ее нерешительность и, словно угадав причину, сама подошла и ткнулась животом в ее руки, сложенные на груди.

— Ну, дотронься! Да чего ты боишься?

И Алена дотронулась. Сначала едва коснулась, а затем, поборов страх, приложила руку, расправив ладонь, боясь надавить, и тут же ощутила движение внутри…

— Шевелится!

Ребенок плавно переместил ручку — или ножку? — и на животе образовалась заметная острая выпуклость, которая тут же исчезла и снова появилась уже где-то в самом низу. Прикосновение его к ее ладони, разделенное утробной оболочкой и живой плотью матери, все равно показалось ей теплым и ласковым. Ей были знакомы эти ощущения — когда старшая сестра Лиза носила своего сына, Алена любила прикасаться к ее животу и чувствовать, как барахтается маленькое существо, беззаботно плавает в темной воде, и эта темнота его совсем не пугает, а, наоборот, успокаивает. Сердце ее вдруг быстро-быстро застучало от какого-то тягостного предчувствия, но она тут же отогнала это предчувствие прочь, объясняя свое странное состояние естественным перед свадьбой волнением. Какой она будет, ее новая жизнь?.. Она задумалась, и в этот момент, словно гром среди ясного неба, прозвучали слова:

— Я его никогда не любила. Ни тогда, ни теперь. Я ведь замуж не за него, а за его кошелек выходила… Да и вообще, взрослой поскорее хотелось стать, уйти наконец от родителей, начать жить своей жизнью… Странная ты, Алена. Думаешь, можно полюбить человека, которого совсем не знаешь?

Отпрянув, Алена смотрела на нее, широко раскрыв глаза, и просто не могла поверить тому, что услышала.