«Песняры» и Ольга - [17]

Вечером в ресторане нашей гостиницы мы устроили небольшой банкет по случаю дня рождения нашего звукорежиссера — Коли Пучинского. Все было чинно-благородно, почти никто не пил. Банкет уже подходил к концу, когда представители администрации сообщили Валере, что ему предоставлен номер «люкс», но в другой гостинице. Чтобы попасть туда, нужно было пройти всю ялтинскую набережную. Валера взял чемоданчик с личными вещами и пошел.

Меня поселили с Толей Кашепаровым. В четыре часа утра в дверь нашего номера постучали. Я открыл дверь — на пороге стоял милиционер:

— Там убили парня, кого-то из ваших. Некоего Мулявина. Вам нужно пойти на опознание.

Мы с Толей быстро оделись и спустились вниз, все еще не веря. Нас повели к месту происшествия.

Валера лежал ничком на парапете, лицо — в ссадинах, а под головой — кровь. Эта ужасная картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Но осознание происшедшего и весь ужас от того, что случилось, пришли позднее.

Нам в этот день нужно было работать два концерта. Из Москвы позвонила Фурцева, министр культуры, и сказала, чтобы обязательно хоть один концерт отработали, потому что по городу идет молва, будто мы напились и чуть ли не поножовщину устроили. Мне до сих пор непонятно, почему многие детали этого дела замалчивались и почему оно стало обрастать нелепыми слухами. Хотя были свидетели. Последним видел сидящего на скамейке Валеру живым водитель поливочной машины, которая проезжала по набережной. Рядом стоял чемоданчик, а недалеко от скамейки кучковалась группа молодых людей. Когда поливальщик ехал обратно, их уже не было. Чемоданчик стоял там же, а Валера лежал рядом мертвый.

Потом мы узнали — какие-то подонки проиграли одного из «Песняров» в карты, и на месте Валеры могли оказаться хоть я, хоть Толя Кашепаров… Так что получилось, Валера прикрыл собой кого-то из нас. И почему-то все это пытались замять — может, боялись сорвать фестиваль…

Но весь город знал, что убили одного из «Песняров». А концерт-то надо работать. И я помню этот битком набитый зал. Обычно мы завершали концерт песней «Березовый сок», предпоследней была «Хатынь». И в ней я выходил вместе с Валерой, чтобы сыграть проигрыш на трубе. Он с одной стороны, я с другой. Когда работаешь концерт, как-то забываешь про все. А тут машинально выхожу и смотрю — нет Валерки. Он же должен выходить… И потом вдруг понимаю, что его уже никогда не будет. Все.

С большим трудом я тогда доиграл этот проигрыш на трубе. Песню «Березовый сок» я пел, глотая слезы. Весь зал нам хлопал стоя, но мы этого не слышали. Выдержав весь концерт, мы сразу уехали.

Потом были похороны в филармонии и цинковый гроб. У Валеры остались двое маленьких детей.

Володя Мулявин был в шоке. Он замкнулся и долгое время просто не мог говорить.

Вдове Валеры Раисе было всего двадцать три года, Володя ей всегда помогал, а позже взял в «Песняры» костюмером. Раиса Мулявина проработала в ансамбле с 1982 по 1991 год. На гастролях Володя частенько звал ее к себе в номер поговорить по душам — ему очень не хватало Валеры, и время не сделало эту потерю менее болезненной. Раиса вспоминала потом его слова: «Остался я совсем один…»

ГАСТРОЛИ

ШУБА ДЛЯ ЛИДЫ

Первую мою поездку по Дальнему Востоку я запомнил еще и потому, что из Владивостока мы привезли настоящие дубленки. В Минске в дубленках тогда ходили только жены больших чиновников. Дубленки были страшным дефицитом, а тут заходим в магазин — висят монгольские дубленки, и цена у них, как сейчас помню, сто сорок — сто семьдесят рублей, в зависимости от размера. Это была не овечья шкура, а дархан, из горной козы.

Накупили дубленок. А до этого мы были почти месяц на Сахалине и затоварились рыбой и японскими товарами.

Так вот, груженные рыбой, японской техникой и монгольскими дубленками, прилетели в Москву и, как маленькая наполеоновская армия, двинулись в сторону Белорусского вокзала. До поезда оставалось несколько часов: отправлялся он вечером с 30 на 31 декабря, и если бы мы опоздали, то Новый год встретили бы в дороге. А дома ждут родные… В общем, загрузили несколько такси и поехали. Я, Коля Пучинский и Даник сели в последнюю машину. Проехали примерно километр, и тут Коля Пучинский, расслабившись, возьми и скажи:

— Ну, теперь мы опоздаем, если только колесо лопнет.

Не успел договорить — слышим хлопок. Машина остановилась, водитель повернулся к Коле:

— Выходи, волшебник, будешь вместо домкрата.

Колесо мы поменяли так быстро, что нам позавидовала бы техническая команда «Формулы-1». Но сумки все равно пришлось забрасывать в уже уходящий поезд, а потом еще с полчаса, утирая пот в тамбуре, нервно курить и сортировать трофеи.

Когда мы в Минске похвастались своей добычей, многие знакомые и друзья попросили привезти им такие же дубленки, если будем на Дальнем Востоке еще раз. Но больше всех на Дальний Восток хотела поехав Лида Кармальская.

У Лиды была мечта — купить шубу из норки. Не знаю, где она могла такую видеть, думаю, что в Минске подобных шуб никто не носил. Да и норку ту в Беларуси никто не видел, она у нас не водится. Но Лида загорелась, она мечтала о норковой шубе, только об этом и думала. Лида Кармальская была красивой женщиной, они с Володей Мулявиным поженились еще в ранней юности, и она во многом ему помогала: могла пойти, когда необходимо, к начальству, что-то попросить, что-то выбить. Мулявина это не интересовало, он жил только музыкой.