Песня в Пустоте - [2]

Но звуки боя, крики и удары прояснили его затуманенный болью разум. Вокруг продолжался бой, оглушительный и жестокий. Гонан оттолкнул труп и, с трудом поднявшись, встал за тяжелый стаббер. Ноги подогнулись, он упал на колени, но выпрямился снова и схватился за стаббер.

– Огонь! – крикнул Гонан охрипшим голосом.

Мятежники словно специально выбрали этот момент, чтобы заглушить команду Гонана громогласным боевым кличем. Вскочивший на капот АМ-10 Символист размахнулся зазубренной саблей. Гонан нажал спусковой крючок. Очередь из стаббера поразила цель с такой силой, что воин отлетел в одну сторону, а его сабля в другую.

Сразу же Гонан развернул стаббер и снова открыл огонь. На этот раз длинная очередь. Мозаичная броня разлеталась на куски, когда Гонан скосил огнем группу Учеников Хана не более чем в десяти метрах от кормы его машины.

Несмотря на опустошительное действие, производимое огнем тяжелого оружия на столь близком расстоянии, было слишком поздно изменить ход боя. Восемь из десяти «Козерогов» АМ-10 были уже превращены в обломки, их экипажи вытащены из машин и безжалостно убиты. Из солдат Гонана осталось в живых не более шести человек, слишком мало, чтобы организовать хоть сколько-нибудь серьезное сопротивление. И Гонан сделал то, что должен был сделать любой имперский офицер. Выпустив последние заряды из стаббера, капитан достал лазерный пистолет, и, сойдя со своей машины, бросился в бой.

КОГДА имперские патрули обнаружили остатки попавшего в засаду конвоя, было уже за полночь. Они нашли тело капитана Саула Гонана, страшно изуродованное и насаженное на пику. Трупы его солдат были разложены перед ним ровным рядом. С них сняли ботинки и забрали оружие, но капитан Гонан все еще сжимал в руке лазерный пистолет без зарядов. Его глаза были открыты.

Это была вполне обыденная сцена на истерзанной войной поверхности Сирены I. И имперские войска и мятежники проявляли почти демонстративную жестокость. Целые батальоны Имперской Гвардии были найдены распятыми на крестах, в ответ деревни и лагеря беженцев уничтожались огнем артиллерии в замкнутом круге ожесточенного противостояния. Несмотря на все это, позже имперские историки заявляли, что по сравнению с событиями, развернувшимися на поздних этапах войны, акты жестокости времен мятежа выглядят совершенно несущественными.

ГОРЫ были опасны в это время года.

Полярное равноденствие закончилось, и ледяные шапки таяли, массы воды и льда хлынули по склонам. Тысячи людей были в пути тогда. Узкие теснины были забиты караванами вьючных животных и с трудом бредущими людьми. Толпы беженцев, вырвавшихся из истекающих кровью сел и городов, и отряды усталых сепаратистов пытались перебраться через ледяные хребты этих гор.

В таком месте оказался инквизитор Ободайя Росс на четвертый год партизанской войны. Он прибыл сюда по приказу Ордо Еретикус. И дело, которое ему было поручено, казалось не слишком важным. Сообщение из Ордо гласило: «Умеренные психические сигналы, исходящие с Сирены I. Приоритет второстепенный». Этому явно не придавали значения.

Первые психические сигналы были замечены восемь месяцев назад. Псайкеры имперского военного флота зафиксировали сильный психический поток, исходящий с самой планеты. Потом начали поступать доклады из соседнего суб-сектора Омеи. Астропаты на аванпосту миссионеров в тундре Алипсии Секундус перерезали себе горло, написали кровью имя планеты и беззвучно шептали «Сирена I», пока не умерли.

Сначала решили, что этот феномен – психическое эхо войны, охватившей Сирену I. Это было необычно, но не являлось чем-то неслыханным. Боль и страдания миллиардов людей могли слиться в психическую волну в варпе. Ученые назвали это лебединой песней планеты. Несмотря на это, высшие чины Ордо Еретикус сочли, что это дело стоит расследовать, и оно отлично подходит, чтобы молодые инквизиторы могли набраться опыта. Или им так казалось.

Сирена I не всегда была такой. Затерянная на Восточной Окраине Империума, она плыла, как неяркая жемчужина в темных глубинах Вселенной. Последние из Древних умерли вечность назад, их окаменевшие останки сформировали колоссальные горные хребты и плато. На них архитекторы Сирены строили свои колоннады и украшенные цветами монолиты зиккуратов.

Сейчас это был совсем другой мир. Стоя на неровном каменном клыке, Росс видел угрожающие силуэты «Стервятников», скользивших над горами Сефарди в поисках целей. Еще выше, в тучах, проносились имперские бомбардировщики «Мародер», словно клинки, разрезающие небо.

Под ним горные склоны изгибались в скалистые уступы. Среди каменистых осыпей и булыжников блестели стреляные гильзы, попадались разбитые шлемы. Дальше по склону был виден ржавый остов танка, погруженный в лед. В холодном воздухе ощущался запах горючего.

Несмотря на ледяной холод, Росс был облачен в спатейские боевые доспехи. Хромированные пластины брони покрылись инеем, от них поднимались в воздух завитки пара. Сверху доспехов инквизитор надел табард из мозаичных обсидиановых чешуй. Маленькие пластинки психореактивного материала, хотя и хорошо защищали от вражеских псайкеров, весьма мало способствовали защите от холода. Росс промерз до костей.